"Худайберды Тухтабаев. Конец Желтого Дива" - читать интересную книгу автора

- А роз-то у вас! Какие цвета, какие сорта!
- Нужно умыться, переодеться. О цветах еще наговоримся.
В этот момент калитка в заборе, разделяющем двор Салимджана-ака с
соседним, с треском растворилась и из нее выбежали пятеро детишек. Впереди
несся мальчик лет семи с рыжими волосами, а шествие замыкала девочка лет
двух, похожая на куклу. Полковник поочередно обнял их всех, раздал по
шоколадке. Потом громко крикнул, обернувшись к забору:
- Бахрам, а ты чего не идешь?
Из соседнего двора донесся тоненький голосок:
- Я без штанишек!
- Ну, брат, на тебя не напасешься! - засмеялся Салимджан-ака. - Я же
тебе на днях купил штаны?
- А они мокрые.
Салимджан-ака передал шоколадку для невидимки Бахрама одному из
сорванцов.
- Соседские малыши, - пояснил полковник. - Представляешь, одиннадцать
детей у них! Сам в магазине работает, но такой честный, чистый парень,
какого поискать! Иные поработают в магазине год-два, сразу отгрохают себе
хоромы, покупают машину... А этот двадцать лет завмагом, но детишки одеты
кое-как.
"Хижина" полковника Атаджанова состояла из четырех комнат и длинной
застекленной веранды, похожей на салон трамвая, уставленной кувшинами и
горшочками с цветами. "Цветы и дети..." - подумал я и вспомнил, как бабушка
поучала: "Крепко держись человека, который любит детей. У таких людей сердце
бывает чистым, беззлобным". Вот и надо держаться за Салимджана-ака! - решил
я.
Полковник вышел из дома в полосатой пижаме, но даже в таком домашнем
виде не потерял своей выправки и осанки.
- Наверное, ломаешь голову, зачем, мол, начальник привел тебя к себе
домой? - спросил Салимджан-ака.
- Правда, я подумал об этом...
- Я живу один. Подумал-подумал, вот и решил... что ты можешь жить у
меня, пока не получишь квартиры. У меня был сын, почти такого же возраста,
как ты, была жена... А теперь, видишь, один я как перст. Пошли, покажу тебе
карточку жены.
Мы вошли в гостиную, обставленную полированной мебелью. На серванте и
шкафах стояли хрустальные вазы. На стене висели два портрета.
- Это она... Келинойи твоя, - проговорил Салимджан-ака глухо. - Раз уж
ты мой названый сын, так позволь, я буду называть ее твоей тетушкой. Смотри,
как живая она здесь... Точно хочет спросить: "Что вы так задержались
сегодня, Салимджан, голодны небось". А это - мой сын Каримджан. Сейчас в
исправительно-трудовой колонии...
На глаза полковника навернулись слезы, голос задрожал. Он поспешно
вышел из комнаты. Я, недоумевая, бросился за ним.
Салимджан-ака с садовыми ножницами зашел в цветник, нарезал полную
корзину лучших роз и молча вышел за калитку. Я каким-то шестым чувством
понял, что следовать за ним не надо. Застыл посреди двора в растерянности,
пока меня не окликнула та самая женщина с полным белым лицом. Она принесла
на подносе свежие, только что снятые с тандыра лепешки, разные конфеты,
чайник чаю, поставила все это на стол.