"Худайберды Тухтабаев. Конец Желтого Дива" - читать интересную книгу автора

кафе "Одно удовольствие". Но странное дело: все эти двадцать жалоб по тем
или иным мотивам признаны необоснованными. То есть, если сравнить каждую
жалобу трудящихся с выстрелом, то все двадцать выстрелов оказались
холостыми. Появилась двадцать первая жалоба, разобраться в которой было
поручено сержанту Хашимджану Кузыеву. Чем все это кончилось, вы знаете
сами... Тут есть доля и моей вины. Я должен был знать, что случай здесь не
рядовой, а отправил туда новичка.
Товарищи! Я не могу согласиться ни с одним из поступивших предложений,
а требую сначала расследовать все стороны этого дела и лишь потом выносить
какое-либо решение.
Большинство присутствующих поддержало Салимджана-ака.
Из кабинета начальника отделения я вышел немного воспрянув духом.
"Слава богу, - думал я, - хороших людей на свете все же, оказывается,
больше, чем плохих. Отныне я тоже буду стремиться ответить добром на
добро..."
В коридоре столкнулся лицом к лицу с "невинным" директором и квадратным
буфетчиком. Видно, стояли, дожидались, чем окончится собрание. Проходя между
ними, я сделал вид, что споткнулся, и правым локтем довольно сильно ударил
несчастного директора под ложечку, он аж ойкнул от боли, а левый локоть
проехался по студенистому расползшемуся животу буфетчика. Все это нечаянно,
как вы понимаете.
- Извините, - сказал я, - обе книги жалоб находятся у буфетчика. В одну
записываются только благодарности, в другую - только жалобы.
И дальше пошел по коридору, крепко печатая шаг: мы с вами еще
встретимся, достопочтенные клеветники и хапуги. Подождите!
Вернулся в общежитие. Но не знал, куда себя девать - на душе все-таки
скребли кошки. Вытащил из шкафа новенький костюм, подаренный бабушкой ко дню
выпуска из милицейской школы (костюм она купила на деньги, вырученные за
сушеный персик), оделся, вышел на улицу. Думал, зайду куда-нибудь, поужинаю.
Есть, однако, не хотелось. Решил сходить в кино. Странно, и здесь не
развеялось паршивое настроение. Вообще я, как вы знаете, чудной человек.
Иногда, если плохое настроение, мне помогает песня. Но в городе, сами
знаете, на улицах не распоешься: бог весть что еще подумают. То ли дело в
кишлаке: приложишь ладонь ко рту, грянешь во всю мочь какую-нибудь
молоденькую песню - и все печали как рукой сняло! А тут, значит, остается
одно - просто гулять.
Я бродил по улицам города до полуночи. Вспомнил Вакира. Он работает
сейчас скотником на ферме. Как бы не уснул и не растерял своих коров,
подумалось мне. И Мирабиддинходжа, молодец парень, нашел-таки свое место - в
политехнический поступил, человеком станет.
Я шел по темной, неосвещенной улице. Как забрел сюда, сам не помню.
Вдруг откуда-то послышался женский голос, который вроде бы выкрикнул: "На
помощь! Помогите!" Крик шел откуда-то справа, где находился обрыв. Я пошел
на голос, но не очень уверенно: "Быть может, в таком состоянии мне просто
померещилось?"
- Вайдод, спасите! - раздалось снова.
На сей раз я точно определил, откуда шел голос: из-за чернеющей впереди
чинары. В несколько прыжков я оказался там. Ну и гады! Четыре здоровых
балбеса окружили маленькую, хрупкую девушку. Ограбить, видно, собрались! Вот
и пробил твой час, Хашимджан, теперь ты должен показать себя! Не бойся,