"С.Э.Цветков. Великое неизвестное (Исторические миниатюры) " - читать интересную книгу автора

всегда оставалась ему дорога. Она сопровождала его во всех походах, из-за
чего он называл ее "матерью лагерей". О ее безнравственное- . ти он не знал,
или скорее не хотел знать. Она была дочерью Антонина Пия, и Марк Аврелий
боялся, отвергнув ее, оскорбить память своего благодетеля, которого
боготворил. А может быть, он все прощал ей ради двух дочерей, "маленьких
малиновок", как он любил называть их. Когда он говорил о них, его сердце
переполнялось любовью. В одном письме Фронтону он пишет: "Вот опять настали
летние жары, но так как наши детки чувствуют себя, хорошо, то мне кажется,
что у нас весенний воздух и весенняя температура... В нашем гнездышке каждый
молится за тебя как умеет". Он жил для них, для них он воевал и побеждал.
Когда по окончании войны с парфянами ему был дарован триумф, он въехал в Рим
на колеснице, на которой рядом с ним стояли обе его "малиновки".
Время полустерло деяния его царствования, но целиком сохранило книгу
его "Размышлений" - слепок этой великой души, - словно для того, чтобы мы
мерили ее не поступками цезаря, а мыслями философа. Книга эта может служить
ответом на страстный призыв Эпиктета: "Пусть кто-либо из вас покажет мне
душу человека, жаждущего быть единым с Богом, жаждущего не обвинять более ни
Бога, ни человека, ни в чем не терпящего неудачи, не испытывающего
несчастья, свободного от гнева, зависти и ревности, - того, кто (зачем
скрывать мою мысль?) жаждет изменить свою человечность в божественность и
кто в этом жалком своем теле поставил себе целью воссоединиться с Богом".
Свою книгу Марк Аврелий писал большей частью в лагерной палатке, во время
бессонниц, на дощечках, без определенного плана; первая ее часть помечена:
"В стране квадов, на берегу реки Гран", вторая: "У Корнунта" [Река Гран -
левый приток Дуная. Карнунт - город и стоянка римских легионов в Паннонии на
правом берегу Дуная около нынешнего Пстронсля (Австрия)].
"Размышления" имеют подзаголовок: "Наедине с собой". Действительно, еще
никогда человек не беседовал со своей совестью более интимно, не смотрел
более пристально в лицо своему одиночеству. В этой книге чувствуется
сосредоточенность души, вопрошающей о себе ночное безмолвие Вселенной. Мысли
следуют одна за другой, как удары сердца, как вдох и выдох, вовлекая в свой
круговорот вещи и страсти, жизнь и смерть, природу и Бога. Истина здесь
почти лишена мифологических и религиозных одеяний, ее обнаженное величие
схоже с суровым величием храма, лишенного барельефов и орнаментов.
Бог для Марка Аврелия неотделим от мира, чья вечность - "как бы река из
становлений, их властный поток. Только показалось нечто и уже
пронеслось...". Бог-мир - живое существо, вечно обновляющее себя согласно им
самим установленным законам. Его текучая изменчивость запечатлена и в
человеческом уделе: "Время человеческой жизни - миг; ее сущность - вечное
течение; ощущение - смутно; строение всего тела - бренно; душа -
неустойчива; судьба - загадочна; слава - недостоверна. Одним словом, все,
относящееся к телу, - подобно потоку, относящемуся к душе, - подобно
сновидению и дыму. Жизнь - борьба и странствие по чужбине; посмертная
слава - забвение". Поток становлений вовлекает в себя человека, с каждым
мгновением подвигая его к неизбежному концу. Желание наслаждений и счастья в
мире, где нет ничего постоянного, сродни безумию: "Это то же самое, как если
бы ты влюблялся в пролетающих птиц". Волны небытия накатываются на человека
из прошлого и будущего, грозя захлестнуть с головой; настоящее, та
единственная щепка, да которой он пытается устоять, предательски ускользает
из-под ног: это дар, которым невозможно воспользоваться. Ни младенец, ни