"С.Э.Цветков. Великое неизвестное (Исторические миниатюры) " - читать интересную книгу автора

шептал, когда на седьмой день болезни, завернувшись в плащ, как бы для того,
чтобы заснуть, тихо испустил дух?
Люди и время не прекратили своего глумления над ним и после его смерти.
Память благочестивейшего и терпимейшего из цезарей сенат почтил тем, что
провозгласил его "Благосклонным Богом" и объявил, что каждый человек, не
имевший у себя его изображения, будет считаться святотатцем. Коммод в первые
же годы своего правления истребил все его начинания, последующие императоры
уже не возвращались к ним. Тот, кто жил открыто, ибо ему нечего было
стыдиться, получил историческое бессмертие инкогнито. Христианский мир
долгое время чтил Марка Аврелия под чужим именем. Его памятник уцелел в
Средние века только потому, что считался изображением императора Константина
Великого.
Он и сегодня стоит на Капитолийском холме в Риме. Царственный всадник с
вытянутой рукой шлет прощение и благословение вечно изменчивому потоку,
кипящему под ногами его коня, - тому миру, в котором он как никто другой мог
сказать: "Omnia fui nihil prodest" [Я был всем и все ни к чему (лат.)].


БЕНВЕНУТО ЧЕЛЛИНИ

В своем всемирно известном жизнеописании "Жизнь Бенвенуто Челлини, сына
маэстро Джованни Челлини, флорентийца, написанная им самим во Флоренции"
автор рассказывает, что однажды, когда ему было пять лет, его отец, сидя у
очага с виолой, увидел маленького зверька вроде ящерицы, резвящегося в
пламени. Он подозвал Бенвенуто и дал ему затрещину, от которой малыш
заревел. Отец быстро осушил его слезы ласками и сказал: "Сынок мой дорогой,
я тебя бью не потому, что ты сделал что-нибудь дурное, а только для того,
чтобы ты запомнил, что эта вот ящерица, которую ты видишь в огне, это -
саламандра, каковую еще никто не видел из тех, о ком доподлинно известно".
Читая эту книгу, написанную рукой старца, дрожащей не от слабости, но
от заново переживаемого гнева или восторга, видишь пламень, пожирающий
самого Челлини.
Ярость буквально душит его. От первой до последней страницы он
неистовствует, бесится, бранится, громит, обвиняет, рычит, угрожает,
мечется - работа, потасовки и убийства лишь ненадолго выпускают из него пар.
Ни одна обида, как бы незначительна она ни была, не остается неотомщенной, и
о каждом возмездии рассказано простодушно и чистосердечно, без капли
сожаления и раскаяния. Удивляться тут нечему - это Италия Борджа и
кондотьеров. Тигр не терпит, когда его дергают за усы. Челлини, этот бандит
с руками демиурга, пускает в ход кинжал не реже, чем резец. Помпео, золотых
дел мастер папского двора, с которым у Челлини были счеты, убит им в Риме
прямо на улице. "Я взялся на маленький колючий кин-жальчик, - повествует
Челлини, - и, разорвав цепь его молодцов, обхватил его за грудь с такой
быстротой и спокойствием духа, что никто из сказанных не успел заступиться".
Убийство не входило в его намерения, поясняет Челлини, "но, как говорится,
бьешь не по уговору". Какого-то солдата, убийцу своего брата, он выслеживает
"как любовницу", пока не закалывает его у дверей кабака ударом стилета в
шею. Почтового смотрителя, который не вернул ему после ночлега стремена, он
убивает из аркебузы. Работнику, ушедшему от него в разгар работы, он "решил
в душе отрезать руку". Один трактирщик возле Феррары, у которого он