"Стефан Цвейг. Воспоминания об Эмиле Верхарне" - читать интересную книгу автора

настоящее или омрачить будущее, то прошедшее не подвластно этой
разрушительной силе; лучшие дни его, словно яркие свечи, сияют во мраке
наших дней, и свет их падает на эти страницы, которые я пишу в память о
Верхарне и себе в утешение.
Я пишу их для себя и для тех из друзей поэта, которые лично знали его и
любили.
О Верхарне как поэте, о значении его творчества для мировой литературы
я уже пытался рассказать раньше в большом биографическом очерке. Он доступен
каждому, кто пожелал бы прочесть его на французском, немецком или английском
языках. К этим же, чисто личным, воспоминаниям я не требую участия от нации,
врагом которой он считал себя в решающие часы своей жизни; я поведаю о них
лишь братству светлых духом людей, для которых чувство вражды есть
заблуждение, а ненависть - бессмыслица. Только для себя и этих ближайших
друзей поэта хочу я воссоздать образ человека, столь близкого мне, что,
вспоминая о нем, я не могу не коснуться и своей собственной жизни. И я знаю,
что, рассказывая о моем великом утраченном друге, я расскажу и о днях своей
юности.
Мне было около двадцати лет, когда я познакомился с Верхарном, первым
из великих поэтов, вошедших в мою жизнь. Я и сам уже начинал испытывать
творческие порывы, но они были еще мимолетными и смутными, словно вспышки
зарниц на небосклоне души; я еще не был уверен, призвание то или просто моя
мечта о нем, и страстно желал как можно ближе, лицом к лицу, душа в душу,
сойтись с настоящим поэтом, который мог бы служить мне примером. Мне
нравились поэты в книгах, чей образ облагородило время и смерть, знал я и
нескольких современных поэтов: при более близком знакомстве они
разочаровывали, да и образ их жизни зачастую просто отталкивал. Я не видел
вокруг никого, чья жизнь могла бы служить мне образцом, чей опыт руководил
бы моими первыми творческими шагами, кто гармоничностью своей жизни и
творчества помог бы мне собрать воедино смутно бродившие в моей душе
творческие силы.
Правда, в биографиях поэтов я находил примеры подобной гармонии, но я
уже сознавал, что каждый закон жизни, каждая форма духовного творчества
человека рождаются лишь самой жизнью, что их могут породить только личный
опыт и своими глазами увиденный пример. Опыт - но я был еще слишком молод, а
примеры - их я, конечно, искал, хотя и делал это, пожалуй, безотчетно.
Разумеется, уже и тогда в наш город наведывался кое-кто из современных
поэтов, что оставляло след в моей душе. Помню, однажды в Вене мне довелось
побывать в обществе Лилиенкрона, окруженного друзьями, осыпаемого со всех
сторон похвалами, и позднее, на устроенном в его честь банкете, где среди
множества людей и слов совершенно терялся его собственный голос; помню
также, мне удалось как-то пожать в толпе руку Демеля; бывало, меня
удостаивал приветствия тот или иной поэт. Но ни один из них не был мне
близок. С некоторыми я мог бы при желании завязать знакомство, однако меня
всегда удерживала какая-то робость, в чем я позднее признал счастливый и
таинственный закон своего существования, гласивший: не надо ничего искать,
все придет в свое время. И действительно, все, что сформировало меня, было
даровано мне провидением и судьбой помимо моих усилий и воли, в том числе и
этот необыкновенный человек, столь внезапно и своевременно вошедший в мою
жизнь и ставший путеводной звездой моей юности.
Ныне я полностью сознаю, чем я обязан этому человеку, не знаю лишь,