"Стефан Цвейг. Диккенс" - читать интересную книгу автора

святыня, как евангелие.
И это миролюбие, настоенное на вялом темпераменте эпохи, весьма
характерно для Диккенса. Он и сам немногого хотел от жизни - такими же были
и его герои.
Бальзаковский герой жаден и властолюбив, он сгорает от честолюбивой
жажды власти, ему всего мало. Герои Бальзака ненасытны, каждый из них
завоеватель мира и разрушитель, анархист и в то же время тиран, темперамент
у них наполеоновский.
Герои Достоевского пылают страстями, их необузданная воля отвергает мир
и в великолепном недовольстве действительностью стремится к праведной жизни;
они не желают быть обывателями и людьми заурядными - в каждом из этих
униженных искрится гордая надежда стать спасителем. Герой Бальзака хочет
поработить мир, герой Достоевского - преодолеть его; и тот и другой
напряженно рвутся из будничного в простор бесконечности.
Персонажи Диккенса очень скромны. Бог мой, чего им нужно? Сотню фунтов
стерлингов в год, хорошенькую хозяйку, дюжину ребятишек, радушно накрытый
для добрых приятелей стол, коттедж близ Лондона с кусочком зелени под окном,
небольшой садик и крупицу счастья. Их мещанские идеалы мелкобуржуазны.
Исходя из этого, приходится ориентироваться в творчестве Диккенса; не
гневный бог, гигантский, сверхчеловеческий творец создавал эти произведения,
укротив хаос, а миролюбивый наблюдатель и лояльный гражданин. Вся атмосфера
романов Диккенса насквозь буржуазна.
Его великая и незабываемая заслуга состоит собственно том что он нашел
романтику в обыденности, открыл поэзию прозы. Он первый опоэтизировал будни
самой непоэтической из наций. Он заставил солнце пробиться сквозь эту
беспросветную серую мглу, и кто хоть однажды видел, какой лучезарный блеск
излучает солнце, разгорающееся из пасмурного клубка английского тумана, тот
знает, как должен был осчастливить свой народ писатель, который
художественно воспроизвел этот миг избавления от свинцовых сумерек.
Диккенс - это золотой свет, озаряющий английские будни, ореол вокруг
скромных дел и простых людей, это английская идиллия. Он искал своих героев
и их судьбу на тесных улицах окраин, мимо которых равнодушно проходили
другие писатели, искавшие своих героев под люстрами аристократических
салонов, на дорогах в волшебный лес fairy tales,[6] стремясь найти далекое,
необычайное, исключительное. Простой смертный был для них воплощением силы
земного притяжения, а им нужна была лишь драгоценная душа, в пламени
восторга рвущаяся в небо, нужен был лишь человек чувства или подлинный
герой.
Диккенс не постеснялся сделать своим героем простого труженика,
поденщика. Он сам был selfe-made-man,[7] вышедшим из низов и сохранившим к
ним трогательное уважение. Он с удивительным энтузиазмом относился ко всему
банальному, его приводил в восторг каждый пустяк, каждая незначительная
стародавняя вещица. Его книги сами представляют собою этакую curiosity
shop,[8] заваленную старьем, которое всякий другой счел бы не имеющим
никакой ценности; это беспорядочная смесь необычайных происшествий и смешных
пустяков, которые десятилетиями тщетно дожидались любителя.
А он взял эти старые, обесцененные, запыленные вещи, вычистил их до
блеска, расставил по порядку, осветил солнцем своего юмора. И тогда они
неожиданно заиграли невиданными красками. Так он извлекал много маленьких
неоцененных чувств из груди простого человека, вслушивался в них и до тех