"Стефан Цвейг. Звездные часы человечества (новеллы)" - читать интересную книгу автора

НОЧЬ В КАЙУ

Северный дождь льет беспрерывно. Словно промокшее стадо, подходят в
темноте солдаты Наполеона, таща на подошвах фунта по два грязи; нигде нет
пристанища - ни дома, ни крова. Солома так отсырела, что не ляжешь на нее,
поэтому солдаты спят сидя, прижимаясь спинами друг к другу, по десять -
пятнадцать человек, под проливным дождем. Нет отдыха и императору.
Лихорадочное возбуждение гонит его с места на место; рекогносцировкам мешает
непроглядное ненастье, лазутчики приносят лишь путаные сообщения. Он еще не
знает, примет ли Веллингтон бой; нет также известий о прусской армии от
Груши. И в час ночи, пренебрегая хлещущим ливнем, он сам идет вдоль
аванпостов, приближаясь на расстояние пушечного выстрела к английским
бивакам, где то тут, то там светятся в тумане тусклые дымные огоньки, и
составляет план сражения. Лишь на рассвете возвращается он в Кайу, в свою
убогую штаб-квартиру, где находит первые депеши Груши: смутные сведения об
отступающих пруссаках, но вместе с тем и успокоительное обещание продолжать
погоню. Постепенно дождь стихает. Император нетерпеливо шагает из угла в
угол, поглядывая в окно на желтеющие дали, - не прояснился ли наконец
горизонт, не настало ли время принять решение.
В пять часов утра - дождь уже прекратился - все сомнения рассеиваются.
Он отдает приказ: к девяти часам всей армии построиться и быть готовой к
атаке. Ординарцы скачут по всем направлениям. Уже барабаны бьют сбор. И
только после этого Наполеон бросается на походную кровать для двухчасового
сна.


УТРО В ВАТЕРЛОО

Девять часов утра. Но еще не все полки в сборе. Размякшая от
трехдневного ливня земля затрудняет передвижение и задерживает подходящую
артиллерию. Дует резкий ветер, лишь постепенно проглядывает солнце; но это
не солнце Аустерлица, яркое, лучистое, сулящее счастье, а лишь уныло
мерцающий северный отсвет. Наконец полки построены, и перед началом битвы
Наполеон еще раз верхом на своей белой кобыле объезжает фронт. Орлы на
знаменах склоняются, словно под буйным ветром, кавалеристы воинственно
взмахивают саблями, пехота в знак приветствия подымает на штыках свои
медвежьи шапки. Исступленно гремят барабаны, неистово-радостно встречают
полководца трубы, но весь этот фейерверк звуков покрывает раскатистый,
дружный, ликующий крик семидесятитысячной армии: "Vive l'Empereur!"[2]
Ни один парад за все двадцать лет правления Наполеона не был
величественнее и торжественнее этого - последнего - смотра. Едва утихли
крики, в одиннадцать часов - с опозданием на два часа, роковым опозданием, -
канонирам отдан приказ бить картечью по красным мундирам у подножия холма. И
вот Ней, "храбрейший из храбрых", двинул вперед пехоту. Настал решающий час
для Наполеона. Несчетное число раз описана эта битва, и все же не устаешь
следить за ее перипетиями, перечитывая рассказ о ней Вальтер Скотта или
описание отдельных эпизодов у Стендаля. Она равно знаменательна и
многообразна, откуда ни смотреть на нее - издалека или вблизи, с
генеральского холмика или кирасирского седла. Эта битва - шедевр