"Стефан Цвейг. Принуждение" - читать интересную книгу автора

у крестьян маленький домик. Но он знал все же: в одном из ящиков лежит среди
сотен тысяч листков - один листок. И он знал: в один прекрасный день,
где-нибудь, когда-нибудь, откроют этот ящик, - он слышал, как его отпирают,
слышал стук пишущей машины, выстукивающей его имя, и знал, что письмо пойдет
путешествовать, путешествовать, пока, наконец, не настигнет его.
И вот оно шелестит, холодное и ощутимое, между его пальцами. Фердинанд
пытался сохранить спокойствие.
"Что мне этот листок бумаги? - сказал он себе. - Завтра, послезавтра
распустятся здесь на кустах тысячи, десятки, сотни тысяч листков, и каждый
из них будет мне столь же безразличен, как этот. Что значит "служебное"? Что
я обязан прочесть его? Я не служу, и у меня нет начальства. Что означает тут
мое имя, - разве это, действительно, я? Кто может заставить меня сказать,
что это я, кто может приказать мне его прочесть, что здесь написано? Если я
порву это письмо непрочитанным, клочки его разлетятся по ветру до озера, и я
ничего не буду знать о нем, и мир ничего не узнает обо мне; ни одна капля не
упадет из-за этого на землю быстрее, дыхание на моих устах не изменится ни
на иоту! Что могло меня обеспокоить? Листок, о котором я знаю лишь
постольку, поскольку хочу знать. Но я не хочу знать о нем. Я не хочу вообще
ничего, кроме свободы!"
Пальцы порывались уничтожить этот твердый конверт, разорвать в клочья.
Но странно: мускулы не слушались его. Руки оказывали сопротивление его воле;
они не хотели повиноваться. И в то время, как душа повелевала разодрать
конверт на куски, дрожащие пальцы медленно вскрывали его. И там было то, что
он знал уже:
"N 34.729 Ф. По приказу командира округа в М. вы приглашаетесь явиться
не позже 22-го марта в штаб округа для переосвидетельствования и
установления вашей пригодности к военной службе. Воинские бумаги будут вам
вручены консульством в Цюрихе, куда вы имеете явиться для получения их".
x x x

Когда через час он снова вошел в комнату, его встретила с приветливой
улыбкой жена, с пучком весенних цветов в руках. ее лицо сияло
беззаботностью.
- Посмотри, - сказала она, - что я нашла. Там на лугу, за домом, они
уже цветут; а в тени между деревьями еще снег.
Не желая ее обидеть, он взял цветы и спрятал в них лицо, чтобы не
видеть беззаботного взгляда любимой женщины. Быстро убежал он в свою
мансарду, служившую ему студией.
Но работа не подвигалась. едва поставил он перед собой чистое полотно,
как прочел на нем запечатленные машиной слова письма. Краски на палитре
показались ему грязью и кровью. Он стал думать о гное и ранах. На
собственном портрете, стоявшем в тени, он предстал самому себе в военном
воротнике, подпиравшем подбородок. "Безумие, безумие" проговорил он громко и
топнул ногой, чтобы прогнать дикие видения. Но руки дрожали, и под ногами
колыхался пол. Он должен был лечь. Потом долго сидел на скамеечке.
погруженный в свои мысли, пока жена не позвала его обедать.
Он давился каждым куском. Какая-то горечь подступала к горлу; он
старался проглотить ее, но она опять подымалась. Он сидел с опущенной
головой, безмолвно, но заметил, что жена следит за ним. Вдруг он
почувствовал тихое прикосновение ее руки.