"Анастасия Цветаева. Сказ о звонаре московском" - читать интересную книгу автора

любопытно! Котик вообще книги читает? Не могу его себе представить сидящим
за книгой! Какая это должна быть книга, чтобы она ему стала нужна? Как-то
отдельно от книг живет он... Написал ли чтопнибудь новое для своей Мечты,
Ми-Бемоль? Уже год почти прошел, как я его увидела! Как время летит...
...Все как было! Вечер субботний, народ толпится у колокольни св.
Марона за Москвапрекой. Первые удары благовеста - темным, тяжелым звуком.
Словно падает с колокольни свинец огромными горячими каплями. Голос того
самого колокольного сплава, о котором спрашивал Горький.
...Алексей Максимович, да когда же вы в Россию приедете? Ведь не смогу
я вам привезти в подарок Сараджева-звонаря! Надо, чтобы вы тут стояли, с
нами, на этой русской земле под осенними ветвями, под русскими колоколами...
Чтобы вы развели руками - "нет слов"...
Желтые листья летят и кружатся по двору, липнут к пальто и к рукам.
Котик, приготовившись к трезвону, собрав в руки веревки, привязанные к
языкам колокольни, ждет снизу знака - начать.
Как не бывало Италии - приснилась!
Хмелея от счастья слышать питомцев своих, Котик откинулся назад всем
телом в первом хоровом отзыве на движенье оживших рук, отпрянув, сколько
позволяют веревки, - слитый с колоколами в одно, влитый в их зажегшееся
светлое голошенье, загоревшийся вместе с ними в костре ликующих звуков. Как
парусник, вылетающий в море, снасти и паруса - звучащие!.. Нет, как ни
тщиться сравнениями подойти к празднику колокольного звона, - не передать
его ошеломляющей красоты. Всего ближе - вот это: "голова - с плеч"...
Почти точное ощущение напрочь срезанного владенья мыслями, чувствами в
захлебнувшемся звуковом полете! Много раз и я с детства слышала звон
колокольный, но он был беден и прост, беден и описуем. Этот... Но ведь это
же можно понять, если вернуться к мышлению: тот звон, те звоны (досараджевы
и были и будут!) настолько беднее и проще, насколько центральная нота с
бемолем и диезом - беднее 243 звучаний.
...В этот вечер Глиэр, устав размышлять, восхищаться, колебаться,
поддаваться колокольному колдовству Котикиному, твердо решил положить конец
сомнениям своим о Сараджеве: предложить ему - гению? - ученически (потому
что без ученичества никто не растит мастерства) написать на заданность
музыкальных тем работы экзаменационные. Звалось же это в мозгу Глиэра
экзаменом на то, что отделяет безумца - от гения, по теории Ломброзо,
экзамен на трудоспособность.


Глава 9

Я думала о детстве Котика. Приводила в порядок услышанное с разных
сторон. Отец его женился три года спустя после смерти жены на ее кузине,
тоже Филатовой. Это была прекрасная, поэтическая женщина. И была в доме не
мачехой, а доброй волшебницей. Дети звали ее тетя Зоя. Котик десяти лет свою
пьеску "Птичий щебет" посвятил "тете Зое", она обожала природу. Годы детства
и отрочества Котик и Тамара провели у бабушки, матери своей мамы. Детей от
второго брака - двух девочек и младшего брата - Котик любил, играл с ними,
и они любили его. Но как бывает с людьми искусства, он часто был трудным в
семье. А вот что узнала я позже от Тамары Сараджевой о его детстве.
- Он был еще на руках у няни, - сказала она, - когда стал