"Константин Циолковский. Моя жизнь" - читать интересную книгу автора

-Можно с вами похристосоваться?
-Можно...
Я едва коснулся ее губ.
-Что же вы не сказали: "Воистину воскресе"? - заметил муж...
Как же ко всем этим невинным романам относилась жена? Она была занята
хозяйством и детьми и потому я путешествовал по знакомым один. Сначала я
рассказывал ей о своих наивных приключениях и она даже не морщилась. Но
потом она стала оскорбляться ими - и я уже ничего ей после этого не
передавал. Зачем возбуждать ревность? Это такое мучительное чувство! Я
инстинктивно поступал хорошо. Она была спокойна и мы жили мирно. Я иногда
помогал ей по хозяйству, даже шил ей рубашки на машине. Теперь уже забыл про
это, но она недавно мне напомнила. Были и маленькие сцены и ссоры, но я
сознавал себя ВСЕГДА виновным и просил прощения. Так мир восстановлялся.
Преобладали все те же работы: я писал, вычислял, паял, стругал, плавил и
проч. Делал хорошие поршневые воздушные насосы, паровые машины и разные
опыты. Приходил гость и просил показать паровую машину. Я согласился, но
только предлагал гостю наколоть лучины для отопления паровика. Я любил
пошутить. У меня же был большой воздушный насос, который отлично
воспроизводил неприличные звуки. Через перегородку жили хозяева и слышали
эти звуки. Жаловались жене: "Только что соберется хорошая компания, а он
начнет орудовать своей поганой машиной..."
Летом я еще нашел другую забаву для учеников. Сделал огромный шар из
бумаги. Спирту не было. Поэтому внизу шара была сетка из тонкой проволоки,
на которую я клал несколько горящих лучинок. Монгольфьер, имеющий иногда
причудливую форму, подымался насколько позволяла привязанная к нему нитка.
Но однажды нитка нечаянно внизу перегорелаи шар мой умчался в город, роняя
искру и горящую лучину.
Попал на крышу к сапожнику. Сапожник заарестовал шар. Хотели привлечь
меня к ответственности. Потом смотритель моего училища рассказывал, что я
пустил шар, который упал на дом и со страшной силой разорвался. Так из мухи
делают слона. Потом я уже свой монгольфьер только подогревал, огонь же
устранял и он летел без огня. Поэтому скоро опускался. Ребята гнались за
ними приносили обратно, чтобы снова пустить на воздух.
32-33-х лет я увлекся опытами по сопротивлению воздуха. Потом занялся
вычислением и нашел, что закон Ньютона о давлении ветра на наклонную
пластинку не верен. Пришел и к другим, менее известным тогда выводам. Помню,
на рождественские праздники сидел непрерывно за этой работой недели две.
Наконец, страшно закружилась голова и я скорей побежал кататься на коньках.
Написанная рукопись и сейчас у меня цела. Потом часть ее была издана в
журнале при помощи профессора А. Г. Столетова.
Кстати сказать, у меня до сих пор сохранился учебник аналитической
геометрии Брио и Буке, купленный мною в Москве еще в юности. Кажется,
сохранились и другие книги этого времени.
С самого приезда в Б. я занимался усердно теорией дирижабля. Работал и
на каникулярных уроках. Праздников у меня не было. Как и теперь - пока
здоров и не оставили силы - я работаю.
Еще в 87 году я познакомился с Голубицким. У него гостила известная
Ковалевская (женщина-профессор в Швеции). Он приехал в Б., чтобы везти меня
к Ковалевской, которая желала со мной познакомиться. Мое убожество и
происходящая от того дикость помешала мне в этом. Я не поехал.