"Владимир Царицын. Вкус коньяка " - читать интересную книгу автора

Я не видел ничего, я не слышал ничего, я не чувствовал того, что со
мной происходило. Этих двух часов не было в моей жизни. Был миг
беспамятства. Или смерти. Я был мертв два часа, и за эти сто двадцать минут
ничего не видел. Никакой бесконечности. Из семи тысяч двухсот секунд не
секундочки бесконечности. Вывод - бесконечность существует только в
ограниченном пространстве черепной коробки человека.
Поэтому я не спешу в могилу. Тогда все закончится, тогда эта
пресловутая бесконечность исчезнет.
Думаю и не понимаю, зачем так часто хожу на кладбище? Ведь моя жена,
сын, внучка, невестка, мои папа и мама - они не здесь. Они в моей голове,
значит, всегда со мной. Тогда что это? Традиция? Но меня сюда тянет. Почему?
Потому что здесь мои воспоминания обретают некую осязаемость, реальность что
ли, словно они выходят из меня и превращаются в живых людей. И я общаюсь с
ними, как с живыми. Дома, на даче, просто на улице, я думаю о своих родных,
вспоминаю их. А здесь я с ними общаюсь, разговариваю. Обращаюсь к ним и
слышу их ответы. Придумываю, конечно. Не они отвечают мне, я сам отвечаю на
свои вопросы.
Наверное, те, кто пришел сюда к своим усопшим, как я, те, которые
возятся на соседних могилах, слышат мои тихие монологи и думают, что я,
скорее всего сумасшедший.
Может быть, они правы и я действительно сошел с ума?

*8.*

- Пойду, - сказал я Зое. - Надо еще к родителям зайти.
К папе с мамой я реже хожу. Наверное, это не хорошо. Ведь я тоже помню
о них и люблю. Но как-то без надрыва и боли. Все правильно.
Так и должно быть. Родители уходят раньше своих детей. Так положено,
это закон природы. Старые умирают, молодые живут дальше, а когда приходит их
черед, продолжают жить их дети. Но каждый закон имеет исключение. Это
исключение иногда бывает фатальным и ставит под вопрос нерушимость и логику
закона.
На мне закон природы в очередной раз споткнулся и выдал исключение.

- Прощай, - говорю я Мишке. - Пойду попроведую деда с бабкой.

Отца я не знал, вернее, не помнил. Он умер, когда мне было два года. В
сорок восьмом. Осколок, который сидел с войны у него под сердцем шевельнулся
в очередной раз, встал плохо, и... его не удалось спасти. Отцу было в сорок
восьмом сорок восемь лет, он - ровесник века, прошлого века. А мама с тысяча
девятьсот девятнадцатого, она была младше своего мужа на девятнадцать лет.
Мама умерла в семьдесят четвертом, успев поняньчиться с внучком, но, не
успев вдоволь насладиться статусом бабушки. Когда ей было пятьдесят четыре
года, врачи обнаружили у нее неоперабельную опухоль головного мозга и
отправили на инвалидность.
Маму всю жизнь мучили головные боли, а начались они после контузии,
полученной ею осенью сорок первого, когда эшелон, в котором она вместе со
своей мамой (мамин папа воевал; он погиб в том же сорок первом) и с
родителями моего папы, моим дедушкой и двумя моими бабушками, эвакуировалась
из-под Воронежа на Урал. Все трое старших погибли, а мама уцелела. Может