"Далия Трускиновская. Корзинка с бриллиантами" - читать интересную книгу автора

между собой дежурства. Сегодня была Любанина очередь, это я помнила точно,
потому что мы с Любаней дружим. Я ей помогаю на конюшне, она мне юбку сшила.
И я знала, что она пустит меня в шорную переночевать, и постелит на сундуке
со сбруей, и даст ватник укрыться.
Любане двадцать пять лет, и у нее дочка Ласька, Лариса то есть,
Лаське - пять лет. Я никогда не слышала, чтобы женщина так материлась, как
эта Любаня. Все у нее обозначалось одним словечком - и люди, и лошади, и
ребенок, и погода, и магазин. Самое удивительное - что Ласька совершенно не
материлась. Меня, между прочим, тоже мамка воспитывала одна, но я от нее
матерного слова никогда не слыхала.
Конечно, Любаня могла поменяться дежурством с Надькой или с Валерой,
или даже с Колькой, который при медведях. Тогда разговор был бы сложнее. Но,
когда я вошла в шорную, где обычно спят дежурные, там вообще никого не было.
Стоял сундук, стояла разложенная раскладушка, и все.
Я постояла, подождала, мало ли куда умотала Любаня? Может, просто пошла
на горшок? У нас два женских туалета - один на втором этаже, там, где
гримерные, и один на первом, в фойе, туда ходят зрители. Мы с Любаней обычно
бегаем в зрительский, а вдруг ей втемяшилось наверх?
Любани не было. Я подумала, что, может, кто-то из лошадей заболел, и
она в боксе. И я пошла по конюшне.
Хризолита я узнаю по храпу. Когда я появляюсь на конюшне, он тихо
храпит. Это у нас любовь такая. Я таскаю ему сахар, сухари и вообще, что
подвернется. Он не привереда, он все подберет. За это он позволяет целовать
себя в нос.
- Здравствуй, Хрюшенька! - сказала я и подошла к его боксу. Он высунул
голову и стал шарить по мне верхней губой, она у него так забавно морщится и
подергивается, когда он меня обыскивает и попрошайничает.
У Гаврилова в номере всех лошадей зовут красиво - Рубин, Сапфир,
Аметист, Хризолит... Но из Рубина сделали Ромку, из Сапфира - Саньку.
Хризолита перекрестили, естественно, в Хрюшку, он же - Хрюндель. А какой из
него Хрюшка?! Вороной, с белой звездочкой во лбу, глаза огромные, умные, а
ласковый - прямо до изумления. Я понимаю, был бы он розовый - ей-богу, есть
у нас на конюшне розовая лошадь! Вернее, такая
бледно-желто-палево-бежево-невообразимая! Ну, розовая, и все тут. Вот ее бы
и звали Хрюшкой!
Я нашла впотьмах ящик с морковкой и угостила Хрюнделя. Пока он жевал, я
поняла, в чем дело. У Любани еще со вчерашнего дня дочка куксилась. Наверно,
она осталась с дочкой. Она такое выделывала и раньше - если ни с кем не
удавалось поменяться, она просто смывалась с дежурства.
Тут я и вовсе обрадовалась. Никому ничего не нужно было объяснять.
Раскладушка в полном моем распоряжении, одеяло - тоже. Я загребла в ящике
печенья с изюмом, положила на сундук возле раскладушки, сходила в туалет,
вернулась, легла и стала грызть безумно вкусные печенюшки, пока не
задремала.
Странно, но скандал с мамкой как-то выбил у меня из головы Макарова и
генеральскую дочку. Я пыталась думать о Макарове, но мысли сворачивали в
другую сторону и вообще расползались, как тараканы. И плакать тоже уже не
получалось. Так я и заснула.
Вообще я на чужом месте сплю плохо. Естественно, и здесь я несколько
раз за ночь просыпалась. А когда просыпаешься ночью, то не всегда сразу