"Далия Трускиновская. Часовой (Повесть)" - читать интересную книгу автора

- Баранки гну. Пошли, волчонок.
Так я стала его волчонком.
Наши занятия бостонским произношением приобрели странный вид. Я
встречала Ингарта в тренировочных штанах. И мы, пробежавшись впопыхах по
очередному историческому анекдоту, стелили на пол старое одеяло и
принимались за довольно странную возню. Явись в такую минуту мать, она была
бы здорово озадачена. Больше всего на свете это смахивало на попытку
изнасилования.
Ингарт учил меня отбиваться стоя, сидя, лежа и даже вися в воздухе.
Надо сознаться, что, приди ему в голову идея злоупотребить моим доверием,
вся наука самозащиты со свистом бы вылетела у меня из головы. Но он вел себя
по-мужски безупречно - даже когда ложился на меня всем телом, требуя, чтобы
я, резко выгнув спину, сбросила его на пол.
- Никаких рук! Никаких ногтей! - командовал он. - Никакого шума! Тем,
кто кричит, забивают рот тряпками и землей. Работай бедрами, работай ногами.
У вас, женщин, сильные бедра и слабые руки. Руками ты много не навоюешь.
Он дал мне жестокий совет - никогда, даже в самой скверной ситуации, не
снимать туфель, особенно если они на каблуках. И подробно объяснил, какое
действие на организм производит застрявший между ребрами каблук-шпилька. Мне
чуть дурно не сделалось.
Но однажды мне пришлось-таки, отбиваясь, крепко лягнуть человека обеими
ногами в грудь. Он пролетел метра два по воздуху, грохнулся на стол с
неубранной посудой, а я в восторге захохотала. После этого случая нас
несколько раз сводила судьба, и он всегда проявлял ко мне подчеркнутую
почтительность. О разбитой посуде мы ни разу даже не намекнули друг другу.
Почему Ингарт так возился со мной? Почему школил меня? Почему
настойчиво повторял, что он - мой волк, а я - его волчонок? Разумеется, мне
и тогда приходили в голову эти вопросы. Вразумительного ответа я найти не
могла. При всей своей неопытности я понимала, что это - никакая не
влюбленность.
О неопытности девятнадцатилетней девицы сегодня говорить не приходится.
Но тогда наш девичий курс составляли дочери приличных родителей, и жили мы
под неустанным надзором матерей. Массовая утрата невинности произошла
гораздо позже, к началу пятого курса, когда перед большинством встала
суровая задача - выскочить замуж и избежать распределения.
Мое отношение к Ингарту тоже, видимо, исключало амурный элемент, хотя я
пошла бы за ним на край света. Забота волка о своем родном волчонке,
преданность волчонка волку - так это выглядело со стороны, и, видимо, так и
было в действительности. Волк учил тому, что необходимо зверю его породы,
чтобы выжить, волчонок азартно учился. Но если у зверей такая система
отношений сама собой разумеется, то у нас с Ингартом она требовала
объяснений.
Почему он считал, что мне необходимы все эти странные знания?
Может быть, просто настала ему пора отдавать кому-то накопленное, а
никого другого у него не было?
Этот вопрос пришел мне в голову только теперь.
Вспоминая, я складываю факты один к одному, и получается занятная
картина. Ингарт знал немецкий, английский и шведский. Насчет шведского
утверждать не берусь - он сам так сказал. По-немецки он как-то читал мне
стихи. А с английским бывали такие эпизоды. Когда в очередном анекдоте