"Далия Трускиновская. Бессмертный Дим" - читать интересную книгу автора

в институте, когда вы все начали меня исследовать и лечить, - и мне оно
даже чем-то понравилось. Друзей рядом не было, они все в это время и без
меня обходились, и я думала: это даже неплохо, когда ты никому не нужна,
но и тебе никто не нужен...
Эва впервые заговорила со мной о своем самоубийстве. Видно, пришел час.
- Да, я привыкла к этому состоянию. Вы все хотели лечить меня, а мне
это не было нужно. Вы хотели отнять у меня единственное, что у меня было -
память о том времени, когда я была такая счастливая... Понимаешь, тогда
мне было скверно, но я была такая сильная и ради него была способна на
все. Я так не хотела терять это, что создала вокруг себя оградительный
пояс пустоты - как тот, вокруг "хижины"... С тобой бывало такое?
Вопрос прозвучал внезапно - уж не у Дима ли она научилась таким
неожиданным вопросам? И тут уж я не могла ответить ничего, кроме правды.
- Было. Когда мой муж не вернулся из дальней разведки.
- Ой... - растерялась Эва. - Прости меня, пожалуйста, я не знала...
Давно?
- Давно.
- Ты очень любила его?
- Я любила другого человека.
Девочке не понять таких вещей - подумала я с опозданием. Она и не
должна сейчас думать, что это вообще возможно - любить одного и стать
женой другого. Не надо ей знать и того, что мучительна верность, хранимая
не телом и душой, а потревоженной совестью. Ни к чему ей это...
- Знаешь, с чего тебе надо было начать? - вдруг спросила Эва. - Тебе
надо было рассказать мне о себе. Еще на "Сигме", пока меня выхаживали, и
на транспортнике, все были такие грустно-вежливые, и ты тоже. Думаешь,
приятно, когда все время рядом человек, которому велели тебя вылечить, и
он всегда наблюдает, подмечает, дает советы, выслушивает любую чушь, и все
с одним и тем же выражением лица! Я думала - когда изобретут биороботов,
они будут именно такими! А зачем мне такое стерильное общение? Думаешь, я
бы ничего не поняла? Вот Дим все о себе рассказал - как он путешествовал,
и вообще...
Что ж, кисло подумала я, дожила - услышала профессиональные упреки,
парировать которые нечем. С одной стороны - да, развитие контакта
задерживалось не по моей вине, Эва сопротивлялась. С другой - я привыкла к
иным пациентам, к одиноким операторам космических маяков, к не выдержавшим
напряжения космолетчикам из дальней разведки, к усталым и замкнутым
подводникам. Я исправно лечила их, и они, стыдясь болезни, во всем шли
навстречу, и возвращались в строй, и никому не была нужна моя нескладная
биография.
- Когда-нибудь я все расскажу тебе, - пообещала Эва, - сама расскажу,
без всяких погружений. Как я все это вижу. Но сперва я должна понять в
себе что-то очень важное, чтобы и другие поняли...
Рано утром Хьюнг вызвал меня на связь. Я доложила о благоприятном
прогнозе лечения. Но на душе кошки скребли и похвала не радовала - я
отлично знала, что не заслужила ее. Догадывалась я также, что перелом,
произошедший в Эве, может, и начался в "хижине", за круглым столом, но
состоялся в лесу, и - "под чутким руководством" Дима!
Два дня мы с Эвой занимались всеми положенными процедурами -
оздоровляющими, укрепляющими, стимулирующими и так далее. По вечерам