"Далия Трускиновская. Бессмертный Дим" - читать интересную книгу автора

пор не находила в себе силы даже вспомнить по-настоящему. И тут
послышались голоса.
По тропе проходили мимо Эва и Дим. Между нами была широкая полоса
малинника, и они не заметили меня.
- Я все понимаю! - громко говорила Эва. - Я понимаю, как это, когда ты
наедине с собой среди счастливых!.. Но ведь есть долг...
- Какой еще долг?
- Ну, перед человечеством. Вы же теперь ценность для человечества, -
формулировки, которыми снабдил нас Фернандо, звучали у нее бойко, но
как-то неубедительно.
- Человечество - это да! - покачал головой Дим. - Человечество мне
памятник поставит в родной Одессе по проекту лучшего скульптора. А для
человека? Ну, скажи ты мне, какому конкретному человеку тепло или холодно
от того, что я существую. Если бы я не был Бессмертным, я бы помер,
наверно, от сознания своей бесполезности. Что?
- Ты не бесполезный! - воскликнула Эва, а что сказать дальше - не
знала. Я пришла ей на помощь - окликнула ее и встала со своего пня.
Мы встретились на тропе. Поздоровались. Я впервые посмотрела в глаза
Диму.
До сих пор мне казалось издали, что они - черные, черные со светлым
блеском. Ничего подобного! Эти пронзительные глаза были василькового
цвета, ясного, густого и отчаянного.
Они были молодого цвета...
Мы заговорили о лесе, о травах, которые собирали Бессмертные, о травных
чаях, что составляла Маша, еще о чем-то, и я никак не могла понять, в чем
секрет обаяния этого человека. Эва, та просто в рот ему смотрела. А я по
привычке пыталась анализировать, но не получалось.
Должно быть, я слишком долго жила в институте, где понемногу
выработался стереотип общения, удобный для нас, людей одного круга, одного
образа жизни, одного уровня развития. А Дим говорил неожиданные вещи,
резко менял тему и сбивал собеседника с толку своими внезапными улыбками.
Я стала понимать, как трудно давалось бедному Фернандо, вышколенному
рационалисту, общение с Бессмертными.
Дим проводил нас до пропускного автомата на берегу реки и раскланялся,
балансируя на круто склоненном стволе ивы. Ствол покачивался низко-низко
над водой, и я в душе искренне пожелала Диму свалиться. Мое желание было
так сильно, что Дим подсознательно принял его, как приказ - покачнулся
но... все-таки удержался.
Мы с Эвой возвращались молча, и тут я вспомнила, что после моего
появления она почти не принимала участия в разговоре. Впечатление было
такое, будто они с Димом уже успели поговорить о чем-то важном, а теперь
лишь развлекали меня, а, может, и отвлекали.
Вечером, когда я диктовала в кристаллофон свои сегодняшние наблюдения и
планы на завтра, она вдруг вошла и села у моих ног прямо на колкий и
упругий ворсолан.
- Знаешь, - сказала она, - со мной что-то странное происходит.
Понимаешь - неожиданное... Когда я пришла в себя - ну, еще там, на
"Сигме", - я была страшно разочарована. Ну, не получилось красиво уйти,
что же теперь делать? Во мне стало так страшно пусто, и даже думать не
хотелось - что дальше... А потом я освоилась в этом состоянии - уже здесь,