"Владимир Сергеевич Трубецкой. Записки кирасира (мемуары)" - читать интересную книгу автора

лакею о себе доложить. Тетя Мимиша приняла меня. Она вышла ко мне в парике
с лорнеткой у глаз и встретила обычной своей фразой, с какой она всегда
обращалась ко всем посещавшим ее: "Bonjour, bonjour... Veut-tu du
chocolat?"{*7} (У тети был старик-буфетчик Николай, славившийся тем, что
приготовлял по какому-то ему одному известному способу удивительно вкусный
шоколад со взбитыми сливками). "Merci, ma tante Mimiche"{*8}, попросту
ответил я, - твой шоколад такой чудесный, что от него отказаться
невозможно". Тетушка, сощурив глаза, пристально посмотрела на меня в
лорнетку, и я понял, что сделал сразу две гаффы - во-первых, ответил
по-русски, а не по-французски, и, во-вторых, обратился к тете на "ты",
когда как нужно было говорить "вы". Я немного смутился, но решил, что
поправляться теперь как-то уже неудобно, а потому в дальнейшем сознательно
уже говорил "ты", стараясь скрадывать эту фамильярность самым почтительным
обращением. "Николай, шоколаду!" - приказала тетушка дожидавшемуся
буфетчику. "А ты садись и рассказывай, почему ты ко мне приехал?" -
сказала она мне по-русски с некоторым акцентом. Не желая открывать тетушке
истинную причину своего приезда в Петербург, ибо мое жениховство и
переписка с невестой были моей тайной, я принялся ей врать, что вот, мол,
так и так, я получил отпуск, а в Петербурге сейчас родных никого нет, так
как все разъехались, и что, вот, я решил проведать родную тетю, для чего
нарочно и приехал сюда в Петергоф.
Я принялся рассказывать тете о своем корабле, о том, как царь произвел
смотр нашему миноносцу, и как он обратил внимание на меня во время этого
смотра. В своей простоте еще неиспорченного восемнадцатилетнего малого я
увлекся собственным рассказом, показал тетушке имевшиеся у меня фотографии
разных судовых эпизодов и даже подарил ей карточку с красивым морским
видом, напомнившем ей Ниццу, совершенно забыв, что имею дело со строгой и
чопорной дамой.
За чашкой вкусного шоколада целый час прошел у нас в разговорах незаметно.
Простились мы с тетей Мимишей друзьями и выходя от нее я даже подумал,
что, в сущности, страшного в тетушке ничего нет. Дама - как дама...
Мой неожиданный визит, оказывается, произвел на старуху графиню самое
благоприятное впечатление. Ее тронула моя "родственность" (которой,
кстати, у меня тогда и в помине не было). Тронуло, что я ради нее (как она
поверила) совершил целое путешествие. Приятно поразила ее непривычная для
нее простота, с какой к ней никто никогда не обращался. К удивлению моей
матери, тетушка написала ей, что нашла меня "tres distingue et avec
beaucoup d'esprit (!)"{*9}. С тех пор тетю Мимишу я не видел до самого
поступления в кирасирский полк. Когда же она проведала, что я служу в
Гатчине, она снова написала матери, что ее удивляет, почему я, такой
родственный, никогда не захожу к ней на Литейную. Моя мать в письме ко мне
укорила меня в невоспитанности и побудила меня незамедлительно нанести
тетушке визит.
Как сейчас помню этот свой второй, весьма знаменательный для меня визит.
В огромном роскошном особняке Апраксиных, походившем по своему внутреннему
убранству скорее на королевский дворец, тетушка почему-то принимала всех
гостей в маленькой и скромно обставленной гостиной, где находилась
довольно простенькая мебель и даже не было обычных для гостиных ковров. Во
время моего прихода у тети сидело человек пять гостей, пожилых и важных.
Она представила меня гостям, после чего я уселся и хранил почтительное