"Николай Трубецкой. К украинской проблеме" - читать интересную книгу автора

традиция эта была преимущественно устная; писанных поэтических произведений
до нас дошло немного, но по тем, которые дошли (напр. <Повесть о
Горе-Злочастьи>), мы можем составить себе отчетливое представление об
особенностях этой поэтической традиции: язык ее был довольно чистый
великорусский с небольшой примесью церковнославянского элемента и уснащенный
некоторой традиционной поэтической условностью, стихосложение было не
силлабическое и не тоническое, а покоилось на тех же принципах, как
стихосложение великорусской народной песни. Между тем, в Западной Руси
сложилась иная, чисто книжная поэтическая традиция, примыкающая к польской,
и потому основанная на силлабическом стихосложении и на употреблении рифмы.
Писались эти <вирши> в Западной Руси как на том русско- (точнее белорусско-)
польском жаргоне, который в Западной Руси служил разговорным и деловым
языком высших классов русского общества, так и на языке церковнославянском.
В Великороссию такие западнорусские стихотворения (при том, разумеется, на
церковнославянском - т. е. общерусском литературном языке того времени)
проникали уже и до Петра: популярны были напр. подобные стихотворения
Симеона Полоцкого. Завелись в Москве даже и местные подражатели этому роду
поэзии: назовем хотя бы известного Сильвестра Медведева. Со времен Петра
русская поэзия старого великорусского типа окончательно ушла <в народ>: для
высших (в культурном смысле) слоев общества отныне стала существовать только
поэтическая традиция, ведущая свое начало от западнорусских силлабических
вирш на церковнославянском языке. Прозаическая повествовательная литература
существовала как в Московской, так и в Западной Руси, но в этой последней
подавляющее польское влияние не позволяло развиться самостоятельному
творчеству, так что повествовательная литература была почти всецело
переводная; в Московской же Руси существовала и своя самостоятельная
традиция прозаической повести, которая как раз в XVII-м веке стала особенно
крепнуть и подавать надежды на успешное дальнейшее развитие (ср. напр.
<Повесть о Савве Грудцыне>). В то же время в течение всего XVII-го века
западнорусская переводная повесть широким потоком вливается в Московскую
Русь. Русская повествовательная прозаическая литература послепетровского
периода примыкает именно к этой западнорусской традиции переводных повестей:
туземная московская традиция погибла, так и не успев вполне развиться.
Ораторское искусство, по всей вероятности, существовало и в Московской Руси:
стиль произведений протопопа Аввакума - определенно ораторский, и, несмотря
на свою кажущуюся безыскусственность, предполагает старую устную традицию
проповедничества. Hо эта традиция не имеет ничего общего с традицией
схоластической риторики, насажденной в Западной Руси братскими школами и
Могилянской Академией. Москва познакомилась с этой украинской
проповеднической традицией задолго до Петра. При Петре же знаменитые
ораторы-украинцы, Феофан Прокопович и Стефан Яворский, окончательно
закрепили эту традицию. Вся русская риторика послепетровского периода, как
церковная, так и светская, восходит именно к этой украинской традиции, а не
к традиции московской, которая так и погибла окончательно, не оставив о себе
других свидетельств, кроме указаний, извлекаемых из произведений
расколоучителей, вроде Аввакума. Hаконец, литература драматическая в
допетровскую эпоху имелась только в Западной Руси. В Москве своей
самостоятельной традиции драматической литературы не было: при дворе
ставились, и то очень редко, - драматические произведения украинских авторов
(напр. Симеона Полоцкого). Русская драматическая литература послепетровского