"Андрей Троицкий. Лобовое столкновение ("Бумер" #2) " - читать интересную книгу автора

водой из железного рукомойника, глянул на часы с потертым ремешком. Половина
шестого утра.
Топить дом сейчас, попусту расходуя дрова, не имело смысла. И так дров
в поленнице осталось едва на неделю. В семь часов они вместе с местным
мужиком Аркадием Васильевичем Огладиным должны выйти на лодке, пройти по
реке на моторе километров пять, а то и все семь и на рыбном месте, о котором
тут не всякий знает, раскинуть сеть. Улов ожидается не самый хилый, но для
Огладина рыбалка - скорее спорт, чем добыча рыбешки. Если протопить дом
сейчас, то к возвращению, а вернутся они неизвестно когда, самое раннее -
уже затемно, дом успеет выстудиться.
Когда на крыльце затопали тяжелые сапоги, Вяткин зажег верхний свет и
растворил дверь, пропуская раннего гостя на веранду. Огладин поставил в углу
здоровенную сумку с навесным мотором на двадцать лошадей.
- Ты так и пойдешь? - спросил Огладин. - Нацепил бы на голову
какую-нибудь пидорку. Пока топал до тебя, чуть ветром не сдуло.
- Найду что-нибудь.
Вятка снял с гвоздя кепку из букле. Надевать не стал, бросил на стол,
наперед зная, что сию минуту они в дорогу не тронутся. Присев к столу и
расстегнув куртку, Аркадий Васильевич вытащил из-за пазухи бутылку водки,
газетный кулек с сушеной рыбой и три ломтя ржаного хлеба. Вятка занял второй
стул, он думал о том, что душевное беспокойство, как зубная боль, почему-то
не проходит. Но о чем беспокоиться? Дюралевую лодку вчера вытащили на берег,
ее река не унесет. Сеть и прочие снасти спрятаны в тайном месте в камышах.
Ни одна собака не найдет. Навесной мотор вон он, в углу. Так о чем же
тревожиться?
Сковырнув пробку клинком самодельного ножика, Огладин плеснул в
стаканы, чокнувшись, вылил в горло водку и, посыпав солью ломоть хлеба,
закусил. В такую рань пить Вятке не хотелось, но таков уж рыбацкий ритуал,
заведанный Василичем, и вся болтовня о вреде пьянства - пшик. Огладин, не
теряя попусту времени, живо накатил в стаканы и предложил выпить за добрый
улов.
- Да, жизнь у тебя тут несладкая, - выпив, Огладин сосредоточено чистил
пересохшую рыбку. - Наверное, совсем худо без бабы?
- Не очень весело, - легко согласился Вятка.
- Ты присмотрись к моей учетчице Вальке Гореловой. Мужа похоронила в
прошлом году. И с тех пор к себе никого не допускала.
- Горелова не пойдет, - помотал головой Вятка. - Слишком знойная
женщина. Мечта поэта. Не в моем вкусе.
- Чего-чего? - не понял Василич. Он вытер пальцами отвислые усы с
проседью, стряхнул чешую с подбородка и долго смотрел на собеседника
бесцветными водянистыми глазами. - Какая еще знойная? В каком смысле? Блядь,
что ли?
- Если по-русски говорить, толстая твоя Горелова, как корова.
- А тебе нужны потаскушки, которые по телевизору худыми задницами
крутят? Господи, твоя воля...
Огладин бросил на стол пачку папирос и закурил. Разговоры о бабах он
часто начинал после второй порции водки. И всегда советовал внимательнее
присмотреться к какой-нибудь из сельских баб. Вот сейчас ему вспомнилась
молодая учетчица Горелова, муж которой по пьяной лавочке погиб на охоте.
После третьей заводил речь о пользе пьянства. А это и вовсе неисчерпаемая