"Фредерик Тристан. Мастерская несбывшихся грез" - читать интересную книгу автора

памяти жилище часовщика. Оно само представляло собой механизм. Я имею в
виду, что, переступив порог этой обители, посетитель сразу же оказывался
среди вещей, объединенных в определенную систему: так, висевшая на стене
картина школы Боттичелли отсылала нас к деревянной статуе, привезенной из
Китая иезуитами, или к изготовленным в Мурано зеркалам, изображения которых
пересекались под разными углами, а над; всеми этими коллекциями увлеченного
искусством Возрождения любителя возвышался негр, изготовленный по проекту
хозяина дома, негр, который будучи оживлен таинственными пружинами, крутил
головой, вращал белками глаз, открывал рот, откуда вылетал детский лепет, и
подносил гостю блюдо, где изрыгало крохотный язычок пламени миниатюрное
чудовище, на чьей спине можно было подогреть вино.
Но главным украшением этого дома, от изобретения которого мастер,
конечно же, не мог отказаться, был огромный часовой механизм, занимавший всю
стену в глубине большого зала. Это называлось "Церемониал величественных
фигур". Нигде и никогда не приходилось мне больше видеть такой удивительной
машинерии. Это был театр марионеток, каждая деталь которого представляла
собой символ. В своем общем виде, это был пейзаж, включавший в себя гору,
равнину, море и город. На вершине горы стоял старик, опираясь локтем на
прозрачный куб, в середине которого были видны песочные часы. В системе,
состоящей из двух шаров, пела птичка. Правая рука у старика двигалась, он ей
указывал по направлению к морю. На равнине стоял на задних лапах лев с
усыпанной звездами шерстью, а в передних лапах он держал солнце. Над морем
медленно опускалась к горизонту луна, два дельфина перепрыгивали с волны на
волну и по тем же волнам величественно шагал Геркулес в короне, молодцевато
сбитой на затылок. В городе, похожем на лабиринт, расстилался большой сад,
вдоль аллей которого били фонтаны. Над одним из них парил ангел, распустив
крылья и принимая стрелу из рук Дианы. Здесь же сеятель бросал в воздух,
шуршащий и мерцающий светом, тысячи птиц. Немного дальше лежало кладбище,
усеянное белыми скелетами. В самом его центре стоял перегонный куб, возле
которого дрались единорог и феникс. В небе кружились луны, звезды, черти,
ангелы и несколько чудовищ с перепончатыми крыльями, с крючковатым клювом.
Над всем этим ансамблем, который находился в ритмическом движении, звучала
довольно резкая музыка. Но самым поразительным персонажем казался мне
громадный скелет. Он оседлал черное солнце на авансцене этого театра, а на
сжатых в кулак костлявых пальцах его левой руки сидел ворон. Его голый череп
ярко блестел в свете факелов.
В один счастливый для меня день Ламбспринк разрешил нам осмотреть
внутренность своей машинерии. Через боковую дверь мы вошли в зал,
находящийся под автоматами, и увидели сложнейшую систему зубчатых колес.
Конечно же, там было тесно и мрачно, но все эти чудеса произвели такое
потрясающее впечатление на мое юное воображение, что сегодня мне кажется,
будто я тогда посетил одну из темниц, которые через какие-то две сотни лет
изобразит на своих гравюрах Джамбаттиста Пиранези. Это была необычайно
сложная система рычагов и приводных ремней, вращавших деревянные шкивы и
шестерни, в то время как подвешенные грузы уравновешивали некий часовой
механизм, похожий на медленно крутящийся ворот. То, что мне предоставили
право лицезреть таинственный механизм, приводящий в движение все это
архитектурное великолепие, погрузило меня на долгие недели в состояние,
которое я не могу описать иначе, как словами: возбуждение, восторг,
восхищение чудом и - уже тогда - любовь к познанию. Хотя в то время я,