"Эльза Триоле. Розы в кредит ("Нейлоновый век" #1) " - читать интересную книгу автора

черепки, камешки, хорошо вымытые консервные банки... Но случалось, что она
дарила братьям или сестре какую-нибудь игрушку из тех, что раздавали в мэрии
на рождество и за которыми Мари ходила сама, не пуская туда детей из
самолюбия: ведь сколько бы она их ни мыла и ни чистила, они все равно
выглядели убого по сравнению с другими детьми. Дома мать распределяла
игрушки по своему усмотрению, и, если на долю Мартины выпадал, например,
несессер со швейными принадлежностями, она тотчас же, ничего не требуя
взамен, отдавала его старшей сестре Франсине: Франсина умела пришивать
пуговицы к штанишкам малышей, она умела также вытирать им носы, умела и
отшлепать их - настоящая мать, хотя она так и не научилась ни читать, ни
писать. Мартина же в школе усваивала все на лету, память у нее была
просто-таки невообразимая, но совершенно напрасно надеяться на то, что она
даст прикорм младенцу, когда мать отлучалась за покупками, это Мартина
забывала начисто. Воистину злосчастным был год, когда Франсина пошла в
школу, а Мари положилась на Мартину, надеясь, что та сможет заменить старшую
сестру. У Мартины было не больше чувства ответственности, чем у самого
младшего из ее братьев, того, который находился еще в пеленках. Ребятишки
ошпарились у нее на глазах кипятком, спустили с цепи собаку, и та исчезла,
утопили кошку в колодце... По правде говоря, не успевала мать выйти из дому,
Мартина сразу убегала. Она была лишена как материнского чувства, так и
чувства семьи. Мари могла бить ее смертным боем - это нисколько не помогало.
Все понапрасну. Уж лучше было приспособить ее к чему-нибудь другому,
поручить ей, например, эти треклятые карточки, в которых Мари никак не могла
разобраться; ее можно было посылать в мэрию - ведь немцы на все ввели новые
правила, совершенно сбивавшие Мари с толку... Мартина умела также
объясниться с представителями благотворительных обществ, когда те заявлялись
в их лачугу опять же из-за всяких выдумок бошей прививок там или
профилактики...
А в классе Мартина всегда была первой ученицей, она одна получала все
награды и настолько шла впереди других детей, что между ними и ею возникала
пропасть. Ее не преследовали, она не была козлом отпущения в классе и не
сидела одиноко в своем углу. Попросту она была не похожа на других детей,
несмотря на то, что играла и болтала, как все. Но ведь поди пойми этих
сплетничающих девчонок, а тут еще немцы в Р., соседнем городке, - одним
словом, девчонкам было о чем посудачить! В их деревне немцев видели редко.
Там им нечего было делать, деревня ничего собой не представляла ни с точки
зрения продовольственных поборов, ни в смысле жилья: здесь не было
благоустроенных домов, замка, вилл с ванными комнатами. Но жители достаточно
насмотрелись на немцев и в городке Р., куда волей-неволей приходилось
наведываться за покупками, на рынок и в комендатуру. У себя в деревне они
могли сколько душе угодно ненавидеть бошей, оказывая им молчаливое
сопротивление, если это ничем не грозило - рисковать они не любили. Но когда
какая-нибудь из деревенских женщин появлялась с фрицем, против нее тотчас
единодушно ополчалось общественное мнение, ей объявляли поголовный бойкот.
Так поступили, например, с женой одного мелкого фермера, кюре даже намекнул
о ней в проповеди. Дети во всем следовали за взрослыми. Это они обычно
предупреждали о появлении немцев, бегая из дома в дом. Улицы тотчас же
пустели, и патруль или гуляющие немецкие солдаты проходили по совершенно
безлюдной деревне. Но чаще немцы приезжали на машинах, заставая жителей
врасплох, не дав им возможности скрыться в домах. Заглядывали немцы и в