"Уильям Тревор. Мистер МакНамара" - читать интересную книгу автора

взбрело в голову продать дом первому встречному ханыге из пивного бара. В
другой раз миссис Матчетт вообразила, что влюблена в Гарда Моллоу -
ухажера Китти О'Ши, который каждый вечер звонил ей по телефону. Спаниэль
попал под машину, но умудрился уцелеть.
Все эти истории прочно связывались с самим мистером МакНамарой -
светловолосым солидным человеком - и еще с дымным баром отеля Флемминг,
где можно было купить нюхательный табак, лимонад и виски.
Как-то раз через несколько месяцев после смерти отца мать заметила за
завтраком, что мистер МакНамара наверняка видел некролог в "Айриш Таймс".
- Ой, надо ему написать, - воскликнула Фрэнсис, по своему обычаю -
возбужденно.
Мать покачала головой. Отец и мистер МакНамара встречались только в
баре, между ними не были приняты письма. Шарлотта и Амелия согласились, а
Фрэнсис опять запротестовала. Я тоже не видел смысла в письмах.
- Но он дарил нам шоколадки, - воскликнула Фрэнсис, - и печенье.
Мать снова повторила, что мистер МакНамара не из тех людей, которых
следует извещать о смерти отца, и не из тех, кто будет писать сам. Письмо
с благодарностью за дракона, которое я должен был отправить в тот день, не
упоминалось. Я не любил писать писем и был рад, что о нем забыли.
В конце года меня отправили в Дублинские горы, в закрытую школу. Мисс
Шейл по-прежнему приезжала к нам на велосипеде учить сестер, и я бы с
гораздо большим удовольствием занимался с нею. Но остаться дома было
невозможно: закрытую школу в Дублинских горах, известную своими
протестантскими традициями, выбрал для меня отец, и этим было все сказано.
Будь он жив, было бы легче, но смерть отца и так принесла с собой кучу
сложностей, самыми трудноразрешимыми из которых стали амбар и мельница -
школа добавляла к этим проблемам совсем немного, так рассудила мать.
Директором знаменитого заведения оказался маленький краснолицый
священник-англичанин. В начале семестра его жена пригласила на чай меня и
еще нескольких новичков. Мы заедали чай сэндвичами с ветчиной и
батенбургским пирогом. Жена директора, надменная дама, одетая во все
серое, спросила, что я собираюсь делать - "в жизни", - уточнила она. Я
ответил, что буду управлять зернохранилищем и мельницей, после чего она
потеряла ко мне интерес. Директор сообщил, что его фамилия есть в
справочнике "Кто есть кто". Потом мы заговорили о войне.
Мисс Шейл не слишком хорошо подготовила меня к школе. "Дорогой мой,
тебя хоть кто-нибудь учил французскому?" - спрашивал человек с вечно
зажатой в руке трубкой, но ни разу не получил ответа. "Ну разве же это
латынь!" - восклицал другой, а учитель математики предупредил, чтобы я и
головы не поворачивал в сторону профессии, требующей работы с цифрами. Я
сидел на последней парте в окружении таких же неподходящих знаменитой
школе мальчиков.
Не помню сколько прошло времени - год или полтора, прежде чем я начал
задумываться о том, каким был отец. Неужели ему тоже, спрашивал я себя,
тяжело давались науки? Неужели какой-нибудь человек с трубкой так же
презрительно отзывался о его способностях к языкам? Неужели его, как и
меня, приводили в ужас задачи по алгебре? Ты разберешься в этих цифрах,
как заведенный твердил я себе, ты должен в них разобраться, если хочешь
заниматься зернохранилищем и мельницей.
А он понимал математику?