"Вилл Третьяков. Увидеть дракона..." - читать интересную книгу автора

герб я узнал сразу. Этерик Магнус - небесный патрон нашего ордена, его
житие входит в Большой Канон. А теперь я видел его въявь, и тяжелые глыбы
попирали его прах. Тут ли он погиб под ними, то ли они нагромоздились за
последующие столетия. Шкуры и ткань истлели, а доспехи были непоправимо
погнуты и зияли красными ржавыми ранами. Стальные щит и шлем магической
закалки уцелели. Спасли бы они его от каменного шквала? Но в любом случае
только ненормальные странствуют в горах с грузом сильного мула на шее и
левой руке. В Каноне сказано, что Этерик дошел до страны Мо, и тамошний
дракон извел его хитростью, пустив большой пал по лесу навстречу герою.
Однако по всему он так и не выбрался из скального лабиринта. Встреча с ним
одарила меня немногим. Шлем был велик и массивен, щит вовсе неподъемен. А
легкое и длинное копье белого камня пошло мне впрок, то самое, которое
"...сгибалось в кольцо и разгибалось без изъяна, било без промаху и
сразило пять десятков монстров, не горело в пламени земном и
подземном...". И в воде не горело, и в огне не тонуло - как издевались мы,
желторотые школяры-зубрилы. Вот оно в моей руке, прохладная ребристая
кость на ощупь, легче тисовой жерди, с которой мы работали месяцы
напролет. Но я даже не попытался его согнуть, я вырос из того возраста, а
хмурые мужчины знают себе цену и не верят в чудеса. По крайней мере,
чудеса невольные. На чаше гарды изнутри были неровно процарапаны крестики
и притерты чем-то черным, вроде сажи, чтоб заметней стали. Я насчитал
четырнадцать таких значков и послал мысленный привет моему каноноучителю
отцу Адальберту и кафедрам каноноучения вообще всех коллежей Ордена
Дракоборцев. Какая каша заварится! На всех изображениях, витражах,
покровах нимб св.Этерика состоит из пятидесяти звездочек, это еще из
вопросника младшей ступени.
Я был весел и горд, и едва различимая тропа несла меня под яркой
белизной вечного тумана вниз, все более резко кренясь под уклон, и ошую от
меня теперь журчал ручей с соленой на вкус водой. Она щипала язык и
терзала зубы холодом. По ночам я мечтал о костре и горячем хлебове. На
исходе третьего дня сплошная скала внезапно разомкнулась, и, вровень с
полетом птицы, я увидел страну Мо в сиреневой дымке, в синих тенях гор, и
сотни костров на холмах. Три долины лучами расходились у меня из-под ног
за пределы зрения, в сиреневое и лиловое ничто. Если и были звезды в небе,
то я их не видел. Только в романах и праздных сочинениях трубадуров звезды
сияют будто факелы ночного патруля. Любовник различает улыбку милой в их
услужливом освещении, а кинжалы злодеев так прямо и сверкают. Не терплю
сказок. Давно, примерно с прошлой осени. Злосчастная страна Мо
расстилалась подо мной, и где-то в своем логове беспокойно ворочался
дракон, мучаясь давним, полузабытым кошмаром.
- Избавитель явился. Радуйтесь, люди! - пробормотал я и чихнул. Из
носу текло безостановочно, текло и свербило, видно, чары подлого чудовища
не миновали и меня на границе его домена. Дальнейший путь был очевиден, но
следовало ждать до утра. Гигантский язык осыпи стремился круто вниз.
Безмерно одиноким казался я себе перед самым отплытием в сон, когда
снизу донесся отдаленный стон трубы, протяжный, тонкий. Он встревожил и
Семле, и тот пропрыгнул раз несколько, неловко вскидывая спутанные на ночь
ноги. Моя последняя ниточка к дому родному. В лучших традициях мне к шести
годам отдали во владение голенастого жеребенка. Поднимай его каждое утро,
будешь расти вместе с ним, будет расти и сила. Потом господь прогневался