"Александр Трапезников. Операция 'Ноев ковчег' " - читать интересную книгу автора

А что же делать? Порою этот вопрос правильнее задать по-другому: "Что
не делать?" Чувствуешь неправду, советуешься со своим сердцем, с Богом в
молитве, думаешь о последствиях своей деятельности, которая даже крупицей
может принести зло - не делай, не твори напрасно. Просто это и сложно
одновременно. Переступить порой надо через самого себя, а это ох как
непросто! Но если человек здоров нравственно, он рано или поздно
"переступит"... Как и поступил в свое время Гавриил Тимофеевич Трубин.
Он с чистым сердцем ушел из своего "закрытого" академического
института, хотя часть теоретических разработок утаил - на время. Не для
себя, ему-то ничего нужно не было. Но чтобы не попали в чужие руки.
Демократы в те годы ох как наши отечественные секреты любили продавать (а
то и отдавать задарма) разным там америкашкам. Так что Трубин их сохранил и
держал в надежном месте. На специальной базе "Русского Ордена", в закрытом
архиве. Со знакомыми своими старыми Трубин тоже порвал. Телефонную книжку
выбросил. Встречался теперь редко с кем. Два-три старых друга, правда, еще
остались. Среди них был и Алексей Алексеевич Кротов. В километрах десяти от
деревни Раструбово была сельская церковь, Михаила Архангела, и Гавриил
Тимофеевич стал ее прихожанином. Даже хотели в старости выбрать, но он все
отказывался. Многие окружающие считали его немного "тронутым". Ну, кто ж от
добра добро ищет? А, смотря ведь какое "добро"... Иное и взять в руки
противно, до того "благоухает".
Дом у Трубина был хоть и старый, но крепкий. Свет, колодец, "удобства"
во дворе. Две небольшие, но хорошие печки, просторная терраса. В первые
годы он занялся некоторой перестройкой дома: внизу получилась кухня и
гостиная, а под крышей мансарда из двух спален. Поправил маленькую
рубленную баньку в дальнем конце сада. Молоко покупал у соседей, за хлебом
ходил в соседнюю деревню. Много ли старику надо? Расхаживал Трубин по полям
и лесам в армейской плащ-накидке, шагал бодро, весело, смотрел на небо,
любовался природой, месил весной и осенью в обрезанных наполовину кирзовых
сапогах грязь. На голове - шляпа с опущенными полями. Собирал свои травы,
грибы, ягоды, что-то настаивал, солил. Мог выпить и рюмку водочки. Стал он
в своей новой жизни гораздо проще, спокойнее, здоровее. Правильнее, что ли.
Превратился в невозмутимого деревенского философа-врачевателя. Одновременно
и сурово-ироничного и доброжелательного. И как-то раз, сидя на завалинке
перед своим домом, увидел, как по тропинке к нему идут два человека. Один
энергичный, спортивный, с белесыми волосами; другой - поджарый, с загорелым
до черноты лицом, похожий на фараонскую мумию, только со щеточкой усов под
носом.
- Ну, здравствуй, Алексей Лексеич! - сказал Трубин Кротову, когда те
подошли к калитке. - А это кто ж с тобой будет?
- Сергей Днищев, - представился спутник.

2
Горки-10, второе августа, 1999 года

Сам себе Семен Галовин присвоил звание рейсхфюррера и считался в
"Черном Ордере" непререкаемым авторитетом. Даже Дугин и Джемаль поглядывали
на него снизу вверх, хотя в последнее время их пути пересекались не столь
часто. Квартира в Южинском переулке давно сгорела, причем в самом, что ни
на есть прямом смысле: однажды, в пьяно-наркотическом угаре кто-то из