"Александр Трапезников. Операция 'Ноев ковчег' " - читать интересную книгу автора

вырваться из своих берегов, смести все со своего пути - и хорошее, и
плохое. Народ безумствовал, но не безмолвствовал. Было позволено кричать,
орать, скандировать, а в некоторых провинциях России - и убивать. Не в
Москве, здесь отечественными, а в большей степени западными кукловодами все
держалось под контролем. Большая кровь в столице была еще не нужна
(исключение составил лишь октябрь 1993 года), она могла привести к хаосу и
всеобщей мясорубке. И не получилось бы столь тщательно продуманной операции
по историческому повороту курса, по уничтожению Советского Союза и всех его
институтов власти, по ликвидации и полной дискредитации на много десятков
лет ведущей партии. Тогда подменялись понятия, разворачивались, как
танковые орудия, традиционные векторы, издевательски осмеивались
авторитеты, втаптывались в грязь культурные ценности. Слово "патриотизм"
становилось наиболее ругательным. Ярлык красно-коричневый клеился направо и
налево. А сами понятия "лево" и "право" искусно менялись местами. Подобное
торжество "демократии" не снилось и американскому сенатору Маккарти, в
период его охоты "на ведьм". Российские политики угодливо повторяли
американский путь развития и мало кто из них, охваченных эйфорией
вседозволенности, напоминающие проказливых детей в опустевшем доме, отдавал
себе отчет в том, что любое деяние не остается в тайне, оно просвечивается
Историей, более того, его рано или поздно судят не только люди - потомки,
но Тот, кому дано право вершить самый последний Суд.
Все это прошло, подернулось ряской времени, почти кануло в Лету.
Кто-то вспоминал то время со стыдом, прятал глаза при воспоминаниях, или
лгал, изворачивался; кто-то продолжал находится в ослеплении, будто вновь
расставлял на доске шахматные фигуры и убеждая себя, что все могло
повернуться иначе: если бы так ... или вот этак ... Но История не знает
сослагательного наклонения. Что было - прошло. Не мог выжить
коммунистический строй, не могла не праздновать победу лже-демократия
западного образца с ее агентами влияния и кадровыми разведчиками. Но
обязательно должно было прийти и время осмысления, отрезвления. Не было
национальной идеи, но ее и не могло быть. Лидеры и вожди партий, большие и
мелкие политики, - все они были озабочены не возрождением России (хотя
каждый на словах говорил только об этом), а своей собственной судьбой,
властью, влиянием. Но народ устал ждать, надеяться. Три четверти его были
озабочены лишь выживаемостью. Это походило на безмолвие раненого животного,
спрятавшегося в своей берлоге и зализывающего раны. Теплились очаги вялого
сопротивления, переругивались в газетах, ссорились между собой олигархи,
выхватывая последние куски из большого пирога под названием "Россия".
Теперь на дворе стояло иное время. Июль, 1999-го ...
А митинг проходил на Пушкинской площади, возле памятника великому
поэту, но присутствовало на нем от силы три десятка человек. И среди них
были два друга, два старых соратника по "Русскому ордену" - Сергей Днищев и
Анатолий Киреевский, первый из которых носил прозвище "Витязь", а второй -
"Монах". Этот как бы и соответствовало их служебным обязанностям. Один из
них занимался практической деятельностью, другой - аналитической работой.
Днищев выполнял особые, деликатные поручения руководства "Русского Ордена",
а его друг систематизировал поступающую информацию, готовил
футурологические прогнозы на развитие тех или иных событий. Были у них и
другие обязанности. Киреевский являлся помощником одного из депутатов
Госдумы, убежденного государственника и патриота, а также читал лекции в