"Дорин Тови. Кошки в доме " - читать интересную книгу автора

живот, он так перепугался, что взвился из ванны и чуть было не проломил себе
череп об аптечку, которую мы повесили там, чтобы до нее не мог добраться
Блонден.
После этого Саджи так часто падала в ванну, стремясь спасти нас, что мы
начали привязывать к крану плакатик с напоминанием запереть дверь, а уж
потом пускать воду. А Саджи - видимо, из-за того, что ей все время надо было
сохнуть, - завела привычку, беседуя с нами, стоять задом к электрокамину
почти вплотную. Дважды она подпаливала кончик хвоста, хотя настолько была
занята очередной нотацией, что даже не замечала этого. Оба раза Чарльз
пролетал через комнату в нырке, какому позавидовал бы и самый именитый
регбист, и гасил огонь, прежде чем ей успевало обжечь кожу. Но он заявил,
что в его возрасте это вредно для сердца, да и моему сердцу подобное на
пользу не шло. В конце концов нам пришлось приобрести экраны из
мелкоячеистой сетки, которые безнадежно портят вид любой комнаты, и
привязать их веревочками ко всем электрокаминам в доме.
Однако хуже всего было с едой. Пока она жила с Анной, Саджи как будто
послушно и кротко съедала положенные ей в день два крупяных блюда, два
мясных блюда и четыре дрожжевые таблетки. На второй же день, едва распознав
в нас парочку простофиль, которыми можно вертеть как хочешь, она наотрез
отказалась от крупяного блюда. Когда мы ели печенку, которая ей разрешалась
не чаще одного раза в неделю, или жареную грудинку, которую ей не
разрешалось есть вовсе, она усаживалась на столе в чьем угодно присутствии и
пускала слюнки, как Оливер Твист. Правда, кролика она кушать продолжала, что
было полезно для нее и - в те дни - очень дешево (лицо мясника принимало
оскорбленное выражение, если я брала меньше фунта), но только тогда, когда
на нее находил особый стих, а потому я то и дело выкидывала отвергнутое
мясное блюдо за калитку для обездоленных котяток. Само собой, едва
появлялись обездоленные котятки, как Саджи выходила за калитку, прорывалась
сквозь толпу и уминала кролика с таким наслаждением, что одна милая старушка
буквально протоптала впадину по всей длине дорожки, заходя предупредить нас,
что наша миленькая кошечка подъедает на дороге какие-то отбросы, и не
кажется ли нам, что мы, может быть, чуточку морим ее голодом?
Иногда она снисходила до того, чтобы поесть немножко бифштекса, но при
условии, что его кидали ей по кусочкам и так, чтобы кусочек падал прямо у
нее под носом. Если он оказывался хотя бы на дюйм вне ее достижения, она его
не замечала, а стоило ему хотя бы задеть ее по шерстке, как она убегала
наверх и забиралась под кровать, вопя, что мы ее бьем. Если же мы ставили
перед ней мисочку, полную еды, она, когда бы это ни случилось, изящно
чуть-чуть скребла задней лапкой (жест, которым она указывала, что кончила
пользоваться ящиком с землей) и удалялась, прижав уши в ужасе от нашей
вульгарности.
Молоко она любила - но только если ей разрешалось пить его прямо на
столе из молочника. Из положения мы вышли, предоставив молочник в полное ее
распоряжение, а себе наливали молоко тайком (чтобы не ранить ее чувства) из
бутылки, которую прятали за книжным шкафом. Нас убеждали, что мы ведем себя
глупо - надо приучить ее пить из блюдечка, но эти доброжелатели не знали
Саджи. Она была живым воплощением железной руки в голубой перчатке с
коготками. Из блюдечка она изволила пить только кофе - но потому лишь, что
ее мордочка не влезала в узкую кофейную чашку.
Ну а дрожжевые таблетки... Видимо, Анна неизгладимо внушила ей, как