"Александр Торин. Мы - пионеры, дети рабочих" - читать интересную книгу автора

Но когда два долговязых подростка в шортиках и галстуках с важным видом
пронесли мимо стоящих под звездно-полосатым флагом и отдающих пионерский
салют детей красно-звездчатый китайский флаг, я потерял чувство реальности.
-- Идиоты, -- я тихо застонал.
-- Ра-ра-ра-ра, ра-ра -- ревело за забором.
-- Эй, -- в отчаянии взревел я. -- Скауты! Побойтесь Бога и
председателя Мао!
-- Ра-ра-ра-ра, ра-ра, -- речевка вяло скисла.
-- Мама! -- Замычал старший скаут. -- Сосед нам мешает.
-- Эй, мистер, -- в поле моего зрения появилась пожилая женщина. -- В
чем дело?
"Хунвейбинка" -- мгновенно понял я.-- Извините, -- я попытался быть
вежливым настолько, насколько мог. -- Вы бы не могли заниматься всем этим
немного потише...
-- Почему это? -- Хозяйка перешла в наступление. --Вам должно бы быть
стыдно! И вообще, как вы смеете мешать нашим детям? -- Слово "нашим" было
нарочито подчеркнуто. -- Кстати, мистер, это - наша частная собственность.
Если вы посмеете еще раз нас побеспокоить, мы вызовем полицию.
-- Извините, я собственно, -- мне стало неловко и противно
одновременно. -- Нельзя ли... Ну хоть немного потише.
-- Нельзя! -- Хунвейбинка развернулась ко мне спиной и оскорбленно
вошла в дом.
-- О, Господи, -- взревел я. -- Нет мне спасения. Почему я попал в эту
сумасшедшую страну непуганных идиотов? Почему эти плоды культурной революции
живут в собственном доме, разводя всякую социально-незрелую ересь? За что
караешь ты меня?
-- За грехи, -- ласково пропел внутренний голос, и я понял, что
вдохновение ко мне сегодня уже не вернется. По этому поводу я решил
окончательно погрязнуть в грехах, и поехал к любимой девушке, у которой
задержался до пол-второго утра. Вернулся я домой пахнущий коньяком, в мятой
рубашке и совершенно вдохновленный, сел за письменный стол, и, поглядев на
рукопись, почему-то оказался в длинном школьном коридоре из моего детства.
Снилось мне детство, причудливым образом смешанное с отротчеством и
юностью. Меня исключали из состава пионерской организации за употребление
коньяка и курение в школьном туалете. Нет, курить я курил, признаюсь, но вот
коньяка в те годы не употреблял, разве что портвейн "Три семерки". Вот уже
выстроились в ряд пионеры, презрительно смотрит на меня директриса, она
поджала губы и сейчас...
-- Погодите, -- смеюсь я. -- Я уже взрослый. Более того, я живу в
Америке и вы меня исключать не имеете никакого права. С курением, правда, у
них и здесь проблемы, но, честное слово, я курю только у себя в садике и в
автомобиле. Я понимаю, что отравляю окружающую среду, но...
-- Ха-ха-ха, -- смеются пионеры.
-- Честное слово, я здесь уже несколько лет. Не верите - посмотрите, за
углом моя машина стоит, вот ключи. Разве в наши времена у советских граждан
были такие машины? -- Аргумент этот представляется мне убийственно-
убедительным, и я радостно усмехаюсь.
-- Ты, -- директриса задыхается от негодования. -- Ты продался
империалистам. За тряпки, за Кока-Колу! За автомобиль! За пачку сигарет