"Александр Торик. Флавиан: Жизнь продолжается " - читать интересную книгу автора

- Отец Федор.
- Госпиталь в Назрани?
- В Назрани, потом Купавна.
- Пойдем квас пить, Юра, время еще будет для разговоров, - и Флавиан,
не оглядываясь, пошел в сторожку. Юрка безропотно двинулся за ним.
В сторожке, куда и я зашел следом за всеми, мать Серафима потчевала
милиционеров прохладным квасом из деревянной бадейки, а также свежими
пирогами с картошкой и жареным луком. На столе стояла тарелка с оставшимися
от пасхальных трапез крашеными яйцами. Михалыч очищал одно из них и проводил
с личным составом "просветительскую" работу:
- Вот вам, хлопцы, реальный пример, - он высоко поднял свежеоблупленное
яйцо, - чудо! Яйцо уже третью неделю, как сварено, и не портится! Свежее и
вкусное! - он с удовольствием откусил половину яйца, прожевал, запил квасом
и продолжил:
- Потому, что - освященное. Обычное бы уже стухло. А освященные будут
лежать и - хоть бы хны! V моей тещи с прошлой Пасхи лежат на иконной полке,
только подсохли и выцвели немного, но не испортились! - и полковник
осторожно положил в рот вторую половинку яйца. - Чудо и есть - чудо!
- Товарищ подполковник! Владимир Михалыч! А мне бабка говорила, что ими
еще пожары тушат! - поддержал тему сержант-водитель. - Вроде, как у нее на
родине под Рязанью целая улица горела, дом за домом, в войну Отечественную,
а тушить нечем было и некому, мужики-то все на фронте. А моя бабка девчонкой
была тогда и сама, говорит, видела, как старухи верующие встали с иконой
Богородицы между горящим домом и следующим, на который ветер огонь гнал.
Стоят, говорит, икону против огня выставили, как щит, поют молитвы свои и
пасхальные яйца в горящий дом покидали, несколько штук.
Огонь, говорит, столбом вверх вздыбился, полыхает, а на старух не идет.
Тот дом, что горел - весь выгорел, под ноль, на старухах платья тлели, а
пожар остановился! Бабка говорит, все сама видела, а она вроде как не врала
никогда. Бывает такое, батюшка?
Флавиан кивнул и посмотрел на мать Серафиму.
- Бывает, сынок, бывает! - мать Серафима вытерла мокрые руки о
передник. - Я в детстве тоже так стояла разок со старухами. Да там и не
только старухи стояли, а и мужики, и бабы, много народу. Все на коленях
стояли, с иконами, и уж как молились! Огонь-то на общий амбар от "каретного"
сарая двигался, а там общий хлеб сложен был, сгори он - село бы с голоду по
миру пошло, или расстреляли бы всех, как раз тогда революция с кулаками
боролась.
Яйцо кинул кто-то, да, было это. Но, я думаю, тут все же, в первую
очередь, молитва и вера людская Матерь Божию разжалобили, и Она не дала
хлебу сгореть. Не загорелся амбар, хоть и засуха была и ветер сильный, прямо
на него. Правда, все равно потом пятерых расстреляли, самых справных хозяев,
работящих, из тех, кто молился на пожаре. За "религиозную агитацию". Семьи
их по миру пошли. Царства им всем Небесного, мученикам Христовым!
Михалыч перекрестился. Я тоже.
- Поедем мы, отец Флавиан! - милиционеры поднялись. - Служба!
Благослови нас на дорогу!
Флавиан благословил, милицейский УАЗик, зарычав, уехал. За столом в
сторожке остались только Флавиан, мать Серафима, Юра-спецназовец и я.
- Подрался? - Флавиан в упор смотрел на Юрку.