"Александр Торик. Флавиан ("Воцерковление" #2) " - читать интересную книгу автора

дразнил, когда она от волнения начинала слегка заикаться... Собственно, как
сволочь стервозная я вёл себя с Ирой, плакала она от меня не раз... Господи,
прости мне злобность мою! Да! Вот с Витькой ещё злорадствовал, когда он по
работе "прокололся" и его "с треском" выгоняли, мог походатайствовать тогда,
ко мне бы прислушались, а я, как злая баба - сам "залетел", сам и
расхлёбывай! Может, когда, и ещё что было - не вспомню сейчас... Господи,
прости меня! Отец Флавиан, и ты прости меня, сколько я на тебя гадости
сейчас вылил, противно небось и смотреть на меня!
- Я радуюсь, Лёша! Радуюсь, что смог ты себя побороть и всю эту гадость
сейчас из себя вывалить. Радуюсь, потому, что вижу что каешься ты искренне,
с болью, от души. Радуюсь, потому, что верю - принял Господь твоё покаяние,
очистит тебя и даст тебе силы для новой жизни, с Богом, с Церковью. А, за
меня не беспокойся, после первых же двух-трёх лет духовнической практики,
священника смутить какой-либо исповедью крайне сложно - столько всего
выслушать приходится. Да, потом, как и осуждать-то кого, если слушая чужие
грехи, их как в зеркале в своей душе обнаруживаешь, только и остаётся что
прошептать - и меня за это прости, Господи!
Флавиан глубоко вздохнул, тяжело поднялся со стула опираясь на аналой
и, переступив с одной на другую на затекших ногах, накрыл мою голову
епитрахилью.
- "Господь и Бог наш Иисус Христос, благодатию и щедротами своего
человеколюбия, да простит ти чадо Алексий, вся согрешения твоя от юности
твоея, и аз недостойный иеромонах; властию Его мне данною, прощаю и разрешаю
тя от всех грехов твоих от юности твоея, во имя Отца, и Сына, и Святаго
Духа, Аминь!"
Я заплакал.

ГЛАВА 9. ВСЕНОЩНАЯ

Встав с колен, я ощутил абсолютно новое, незнакомое, или, может быть
даже, наоборот - давно забытое, чувство поразительной лёгкости. Словно у
меня с плеч сняли, тяжёлый, давно носимый и потому привычно терпимый мешок с
цементом. И, внезапное исчезновение этой давящей тяжести, сделало вдруг
очевидным то, что она - была, и то, что без неё - хорошо! Мне было хорошо,
так хорошо, как в детстве, когда после особенно занудного последнего урока
звенит звонок и, ты, радостно срываешься с места размахивая расстегнувшимся
портфелем с рассыпающимися учебниками и, не замечая их стремительного
разлетания по коридору, прорываешься сквозь орущую толпу таких же,
освобождённых из школьного заключения, мальчишек и девчонок, застревающих в
узком школьном тамбуре с тяжёлыми дореволюционными дверями, и - на улицу,
скакать оголтело по нагретому дневным солнцем асфальту, хохотать без удержу
и без причины, колотить опустевшим портфелем всех носящихся вокруг и
толкающихся однокласников, и кричать нечленораздельно - ура, свободен!
Свободен! Я не мог предположить, что испытаю это чувство освобождения от
своей предыдущей жизни так сильно, так ярко, так физически ощутимо!
Наверное, вид у меня был несколько невменяемо-растерянный, потому что
Флавиан, счастливо улыбаясь, потрепал меня за плечо - Алло, Лёша! Крестись и
прикладывайся - сперва к Евангелию, потом ко Кресту, так..., теперь ладошки
складывай под благословение, правую сверху... Ну, пойдём, успеем ещё
перекусить до всенощной, там уже народ, поди, подъехал, время-то ближе к