"Александр Торик. Флавиан ("Воцерковление" #2) " - читать интересную книгу автора

И любовь была - с розами в целофане, с билетами на "Таганку" дефицитную, с
мороженным на качелях в Сокольниках, с окуджавскими песнями у костра... А уж
как мы целовались на лестнице в общежитии! Тут вдруг черти какие-то
представляться стали, мерзкие, как в фильме "Особь" голливудском. И лезут
ведь, лезут в глаза - тьфу! Я даже перекрестился. И, ведь, что интересно,
исчезли! Потом монастырь вспомнился, Новодевичий, как я гулял по нему, когда
у Ирки после второго аборта осложнения начались. Лежала она там неподалёку в
клинике, а я время приёма перепутал и пришлось полтора часа прогулять в
Новодевичьем. Вспомнил! Вот тогда я в церковь-то и заходил в первый раз, и,
до сегодняшнего дня - последний. Точно! И икона там была, как зайдёшь -
слева, кажется, Никола Угодник, красивая такая, величественная, прямо даже
благоговение какое-то я около неё почувствовал. Помнится, даже просил я у
Николы того что-то за Ирку, может и пообещал чего - не помню... Леночка
вспомнилась, из счётного отдела - ну, чисто - "Барби" целулоидная...
Господи! Чтож меня в ней привлекало-то, ноги что-ли под полоской мини-юбки
длиннющие? Пуговки эти на груди расстёгнутые со знаком Зодиака из-за пазухи
вечно вывалившимся? А лицо-то! Я ж его толком и вспомнить не могу! Господи!
Что ж это у нас, мужиков, с глазами? Или с мозгами? Тут вдруг фреска передо
мной встала, из Флавиановой церкви, здешней. Великомученица Екатерина. Стоит
с крестиком в руке, лицо тонкое, красота в нём какая-то торжественная, а
глаза смотрят прямо на тебя, кротко так, с любовью, и грустные. Как у Ирки
перед больницей, когда она у меня денег на операцию занимала. Как она там?
Позвонить завтра Женьке что-ли? Снова гадость какая-то в духе Сальватора
Дали замаячила, люди - не люди, звери - не звери, бесы что-ли опять... Тьфу,
пакость! Господи! Это, если я в ад попаду, эта мразь меня вечно окружать
будет? Да ещё и вытворять со мной всё что захочет? Нет! Нет! Нет! Что-то мне
в этот ад сильно не хочется! Надо и вправду, что-ли, исповедаться... Прямо
завтра! То есть сегодня уже, а то - вон светает в оконце.
Тут-то я и провалился в сон.
Сон был недолог но лёгок и чист. Проснулся я с ясной головой и и
радостной уверенностью, что знаю - какое важное дело мне необходимо
совершить сегодня.
В конце завтрака, в ходе которого я героическим усилием смог не
объестся, как вчера, до полного осоловения (а было чем...), я спросил Нину,
подававшую нам с Семёном к чаю зарумяненные пышущие печным жаром плюшки.
- Ниночка! Скажите - а, исповедоваться страшно?
- Страшно, конечно, Лёшенька, ужас как страшно! Как подумаешь - вот
батюшка любит нас так, молится за нас, переживает, старается души наши в
чистоте к Царствию Божию привести, а я, свинья окаянная, опять его буду
грязью своей греховной расстраивать. Стыдно! Одно только утешает, что ангелы
на небесах грещнику кающемуся радуются. Да и батюшка наш Флавиан, тоже ведь,
как ангел небесный, глядишь и порадуется моему старанию от душевной скверны
отскрестись. Он ведь, когда молитву читает "прощаю и разрешаю от всех грехов
твоих...", с такой любовью эти слова произносит, что прямо чувствуешь, что
это не он, а Сам Христос невидимо пред тобой стоит и батюшкиной рукой тебя
благословляет. Встанешь с коленочек и, словно летишь а не ходишь, радость
прощения и очищения в сердце как колоколами на Пасху звенит! Дивно, как
хорошо! Так бы и умерла от счастья!
- Господи! Ниночка, да разве ж от счастья умирают? По моему, когда
человек счастлив, ему наоборот - жить хочется!