"Александр Торик. Флавиан ("Воцерковление" #2) " - читать интересную книгу автора

глазонек-то! Ой, не без лукавого здесь! Берегись, Нюшенька, доченька! Ведь и
жизнь и душу навеки погубит, а твои ж детки-то кому останутся? Поделись,
милая, что с тобой происходит?
Та - по прежнему - у меня всё хорошо, уходите, я сама разберусь!
Однако, видно задумалась, ладону-то от монашек и "живые помочи" взять
не отказалась.
А, через день, порану, мы с сестрой ещё на печке только проснулись,
вбегает к нам эта самая Нюрка и, бух - бабушке в ноги - Авдотья Силантьевна!
Спасительница моя! Век за тебя молиться буду! - и в слёзы.
Мать с бабушкой её с полу подняли, чайком отпоили, та и рассказала:
В ту ночь, когда мы с сестрой в первый раз "огненного змея" видели,
сразу после полуночи Нюрке в окно постучали. Нюрка от этого стука чуть в
обморок не упала - стук-то был заветный, тот самый, которым убиенный муж
Нюркин, воин Николай, ещё в жениховстве её на прогулки вызывал.
А, надо сказать, любила Нюрка своего Николая беззаветно, безумно, после
"похоронки" три дня в забытьи была, а потом полгода "белугой ревела". И то
сказать, Коля её мужик был справный, видный из себя, работящий, вина в рот
не брал... И погиб он героически - в горящий танк за раненым командиром
вернулся, да так и задохнулись оба, не успели выбраться и сгорели.
Глянула Нюрка в окно, а там - её ненаглядный отплаканный Коленька -
живой стоит, палец к губам прикладывает и на дверь показывает - открой,
мол...
Открыла, зашёл он, бледный весь, глаза горят, вздрагивает. Нюрка - не
жива не мертва. А он ей - видишь, мол, жив я, в плену был, бежал, потом по
чужим погребам прятался, чтоб в НКВД как предателя не расстреляли, вот
теперь тайком сюда добрался. В лесу, мол, неподалёку убежище соорудил,
пришёл вот... Нюрка, опомнилась, кинулась обнимать, целовать, кормить, спать
с собой уложила... А, под утро он ушёл в "убежище" своё. Наказал молчать обо
всём. А то, мол, схватит меня НКВД и расстреляет.
Нюрка потому и отнекивалась от нас, что проговориться боялсь, как-бы
Колю любимого под расстрел не подвести.
На другую ночь опять пришёл. Поел, попил, потом стал Нюрку
уговаривать: - Давай, мол, уйдём отсюда, всё бросим и уедем туда, где нас не
знает никто. Я, мол, себе другие документы сделаю, ну и заживём опять
счастливо.
Нюрка:- А, как же дети-то, вон малые оба в кроватёнке в углу сопят, как
их-то с собой в зиму потащишь?
А, он: - оставим их пока здесь, люди добрые присмотрят, а, как
устроимся на новом месте, так и заберём к себе, как-нибудь. Пойдём, мол
прямо сейчас...
А, Нюрке-то страшно - как детей-то бросить, дом, корову хорошую -
отелилась недавно, да и вообще... И, ещё, неуютность какая-то в присутствии
мужа "воскресшего" ощущается, как-то холодит, что-ли... Ну, не может она
сразу решиться, пока.
Он под утро опять ушёл, про молчание напомнил.
И вот так пять дней - каждую ночь. И с каждым разом всё настойчивее
уговаривает, ну, и по мужески, утешает... Нюрка уже вроде и согласиться была
готова, а, тут - мы, с монашкиным ладоном. Что-то, видно, и так сердце её
чувствовало.
Словом, после посещения её мамкой с бабушкой, святыньки она в изголовье