"Елена Топильская. Танцы с ментами" - читать интересную книгу автора

вокзале. Допив пиво, банку продолжал тащить в руке. На мое предложение
выкинуть ее в ближайшую урну он только покачал головой. Вообще он в этой
поездке был страшно разговорчив.
Когда мы добрались до моего дома, уже смеркалось. Синцов неожиданно
остановился и прошептал:
- Хочешь, покажу тебе кое-что интересное?
Не дожидаясь моего согласия, он ухватил меня за рукав и прямо-таки
потащил в громадный расселенный дом, уже лет десять рассыпающийся в прах
напротив места моего жительства. Пройдя по кучам хлама, он остановился перед
окном без стекол и рам и тщательно закопал под мусором пустую банку из-под
пива. После этой загадочной операции мы, не обменявшись ни словом, вышли из
развалин, перешли дорогу и зашли в мой подъезд.
Поднявшись на третий этаж, Синцов остановился и предложил подождать. Из
кармана он вытащил вторую банку пива и устроился на лестничном подоконнике.
Глядя в окно на расселенный дом, я увидела, что темнота в дырах оконных
проемов то тут, то там прорезается тусклыми лучами света: кто-то, причем не
один, шарил по стройке с помощью фонариков, причем именно в том месте, где
Синцов закопал пустую банку.
- Наглядно, правда? И не стесняются, - процедил Синцов. - Пошли, уже
поздно.
Он довел меня до квартиры, попрощался и ушел, забросив на плечо свою
сумку, засунув руки в карманы и непривычно сутулясь.
Проанализировать как следует сложившуюся по делу ситуацию я не успела
по причинам личного свойства, затмившим все остальное. На пороге родного
дома меня ждал разъяренный муж с вопросом: "Ну что, нагулялась?! В
командировке не дотрахалась, на стройку полезла обжиматься?! Так невтерпеж
было?!" Дальше имел место длинный монолог на тему о женской натуре, о таком
явлении, как блядство, и о его совместимости с супружеской жизнью. Я не
оправдывалась, все равно Игорь мне не поверил бы. Я только смертельно
испугалась, что он действительно изобьет меня, - так он был возбужден; а
потом на меня накатило тоскливое безразличие. Слушая его вопли, как сквозь
вату, я отчетливо поняла, что больше не могу жить с ним, как бы мне ни было
его жалко. А как ни странно, мне было отчаянно жалко его. Мы так и стояли в
прихожей, пока совершенно озверевший Игорь не вырвал у меня сумку, швырнул
ее на пол и, схватив меня за правую руку, стал сдирать с пальца обручальное
кольцо, крича, что я недостойна его носить. Выкрутив мне палец, муж
размахнулся и бросил кольцо в глубину коридора; я услышала, как оно звякнуло
о стену, и этот звук вернул меня к действительности. Я подхватила сумку и
бросилась бежать из дома.
Через полчаса я звонила в Машкину дверь. Поскольку я не плакала, мне
казалось, что я полностью владею собой. Но, очевидно, это было не так.
Увидев меня на пороге, Машка забормотала: "Сейчас-сейчас, Мышоночек, пойдем,
моя маленькая, пойдем, осторожненько, вот так, сюда ступай, сейчас тебе
водички дам с валерьяночкой, садись, маленькая, успокойся...", и оказалось,
что она, бережно поддерживая, ведет меня, как ребенка, еще не умеющего
ходить, усаживает на диван, подкладывает под голову подушку, снимает с меня
туфли...
Спасибо Машке: она ни о чем не расспрашивала меня. Валерьянкой дала
запить какой-то сильный транквилизатор - две таблетки, так что через пять
минут я была не в силах противиться дремоте и провалилась в тягучую паутину