"Елена Топильская. Танцы с ментами" - читать интересную книгу автора

журналисты уделяют моей персоне слишком много внимания, в то время как она
им обделена. Итог: раз пять мне помянули, что мне, видимо, некогда работать
в полную силу, поскольку я все интервью раздаю, мол, поскромнее надо быть...
И пошло-поехало.
А последней каплей стал весьма показательный случай. Сдала я дело о
разбойном убийстве известной театральной деятельницы; мадам его внимательно
изучила и потребовала, чтобы я привела в обвинительном заключении список
похищенного в двух местах - в описании убийства и в описании разбоя, с чем я
была категорически не согласна и популярно разъяснила ей, что в состав
корыстного убийства не входит похищение имущества: оно охватывается составом
разбоя, при описании которого мною и дан перечень похищенною по позициям.
По-моему, каюсь, предложила ей освежить в памяти курс уголовного права.
После чего с чистой совестью уехала в тюрьму. А мадам за моей спиной вызвала
мою коллегу, не такую строптивую, как я, и предложила ей буквально
следующее: пока я в тюрьме, взять мою машинку (ах, какая тонкая
предусмотрительность!), перепечатать один лист постановления о привлечении в
качестве обвиняемого так, как этого хочет Недвораева, и вшить его в дело
вместо моего листа. А главное, ничего мне об этом не говорить. Но коллеги-то
не совсем еще скурвились и тут же доложили о коварном замысле. Я,
естественно, психанула. Заглянула в кабинет к мадам и раздельно, по слогам,
предупредила, что, если в моем обвинительном заключении будет без моего
ведома изменено хоть одно слово, я тут же позвоню в горсуд, а также поставлю
в известность адвоката обвиняемого. После этого вернулась к себе в кабинет,
написала рапорт с просьбой перевести меня в мой прежний район и отнесла на
подпись. Подписали мне рапорт без звука.
В дежурное отделение с вымытыми чашками я вернулась как раз к концу
воспитательной беседы Димы Сергиенко с моим стажером, услышав заключительную
фразу:
- Ты только не впади в другую крайность и не начни воспринимать свою
наставницу как ангела во плоти. Она никакой не ангел, а очень жесткая и
крутая тетка, крутая не в смысле навороченная, ну, ты понял, а в смысле
беспощадная и быстрая на расправу...
- Дима, Дима, как тебе не стыдно! Какая же я крутая и безжалостная, ты
чего несешь?! Да более милой и мягкой женщины, чем я, еще земля не рождала!
Прибавь еще мою нечеловеческую застенчивость и комплекс неполноценности.
- Да, и в глаза тебе скажу, Мария: может, ты и не жестокая, но жесткая
весьма. А твои мягкость и застенчивость проявляются исключительно в частной
жизни.
- Дима, а так бывает?
- Пока с тобой не был знаком, я и сам не знал, что так бывает! -
искренне ответил мне Дима. - Кстати, собирайся: звонил дежурный, на двадцать
пятом километре в лесном массиве закопанный труп.
- Ты все подробности выяснил? - спросила я, хотя была уверена: раз Дима
говорит, что надо ехать, значит, он выспросил все досконально.
В давние времена, когда я была еще молодым и неопытным следователем,
вопросы о выездах мы решали коллегиально: если звонили из отделений милиции
посоветоваться, надо ли вызывать дежурную группу, а я сама определиться не
могла, то, не кладя телефонную трубку, я пересказывала ситуацию эксперту,
сидящему рядом, и тот подсказывал мне, что ответить, ехать или не надо. В
один прекрасный момент во время нашего совместного дежурства (у Димы это