"Иозеф Томан, Мирослава Томанова. Сократ " - читать интересную книгу автора

пороки которого порождены воспитанием. Но духовный путь героя обретает
внутреннюю логику и высокий смысл, поскольку он отражает подлинную
диалектическую противоречивость исторического развития европейской культуры.
В XVII веке радостный свет Ренессанса уступает мистическому мраку
барокко. И в этой борьбе света и мрака формируется характер томановского
героя. В противовес комедийно-ренессансной трактовке похождений Дон Жуана
Томан подчеркивает духовную опустошенность своего героя, внутренний холод,
таящийся на дне страсти, эгоизм и феодальную жестокость, скрывающуюся за
индивидуалистическим протестом против бога и общества. Ведь Ренессанс для
Томана - это не только эпоха расцвета гуманизма, возрождения философии
античности, торжества научного эмпиризма, возникновения
социально-утопических идеалов, не только эпоха великого искусства и великой
литературы, но и эпоха индивидуалистического титанизма. Утверждение барокко
не было лишь победой феодальной реакции и контрреформации, оно знаменовало
собой кризис индивидуалистического ренессансного мировоззрения. Вот почему
бунт дона Мигеля бесперспективен.
Герой Томана примиряется с богом. Но не с жестоким богом карающей
инквизиции, а с богом последней возлюбленной дона Мигеля - прекрасной и
самоотверженной Хироламы, с человеколюбивым богом монаха Грегорио. Для
Мигеля последних лет его жизни, так же как для творчества его друга -
художника Мурильо, бог - символ альтруистического начала, символ
всеобъемлющей любви. Служи богу, служа человеку, - таков итог духовных
исканий героя романа. Писатель не делает его ни атеистом, ни социальным
утопистом. И он прав, ибо это было бы насилием над логикой образа, над
легендой, над духом времени.
Даже в искаженном цензурой виде роман был воспринят в Чехии 1944 года
как смелый протест против фашистского "нового порядка", захватнических войн,
фанатического мракобесия. А второе издание романа, вышедшее в 1945 году,
позволило читателям познакомиться с полным авторским текстом и стало основой
для перевода на многие европейские языки.
Если в повествовании о Дон Жуане Томан, вступая в полемику с великими
литературными предшественниками (от Кальдерона до Ростана и от Шиллера до
Чапека), стремится найти реальную психологическую разгадку характера
человека, ставшего легендой, то в романе "После нас хоть потоп" (1963) о
годах правления римских императоров Тиберия и Калигулы писатель полемизирует
с легендой, созданной еще античными историками, и, опираясь на марксистский
исторический метод, изучение малоизвестных источников и знание человеческой
психологии, создает новую концепцию этой сложной эпохи. Нужно сказать, что
историки отдали должное писателю, пригласив его на один из своих
международных симпозиумов в качестве докладчика.
Согласно концепции Томана, Тиберий не зверь в образе человеческом, а
мудрый, проницательный политик. Трудный путь к власти и логика политической
борьбы постепенно превращают его в жестокого тирана, страдающего от
собственного одиночества. Высокомерно презирая плебс, на который он мог бы
опереться, император вынужден целиком полагаться на преторианскую гвардию и
в конце концов оказывается обманутым им же возвеличенными приспешниками.
Извергом, поначалу прикинувшимся благодетелем своих подданных, рисует
писатель наследника Тиберия Калигулу. Загадочную метаморфозу, происшедшую с
этим правителем, - метаморфозу, над причиной которой безуспешно ломали
голову многие историки, - он объясняет и личными качествами Калигулы