"Синтия Томасон. Песня реки " - читать интересную книгу автора

"Моя комната. Как замечательно!"
Анна подбежала к гардеробу и распахнула дверцы. Внутри уже были
аккуратно развешены ее платья. На сервировочном столике стоял хрустальный
графин, наполненный искрящимся красным напитком. Она восхищенно пробежала
пальцами по гладкой поверхности дерева. Потом села на край кровати и
попрыгала на атласном покрывале. Его зеленые и розовые цветы, как она успела
заметить, очень подходили к бордюру обоев и раздувающимся на ветру шторам
французских дверей.
Она взяла узорный стакан, стоявший на столике у кровати рядом с таким
же кувшином для крюшона. Рисунок на хрустале напоминал расходящиеся спицы
колеса. В тонких гранях, нанесенных резцом мастера, играли лучи света.
"Никогда не знала, что люди могут жить так, как здесь".
Возвращая стакан на место, Анна направилась к камину и принялась
изучать портреты на мраморной полке. Все фотографии из семейной коллекции
Бришаров были помещены в аккуратные серебряные рамки.
- Какой же он красивый, - сказала она вслух, беря в руки миниатюрную
фотографию юного Филипа. - Уже тогда красивый. Но такое впечатление, что ему
очень неудобно в этом высоком воротнике.
- Так оно и было. - Анна круто повернулась на звук голоса и увидела
Филипа. Он стоял в распахнутых дверях, опираясь на косяк, и наблюдал за
ней. - Я очень хорошо помню тот день, - сказал он, кивая на фотографию. -
Это было во время войны. Тогда провожали парней из Сен-Жерар де Пари.
Новоорлеанская газета прислала сюда репортера, чтобы он сфотографировал их
перед отправкой. Мама уговорила его потом зайти к нам и снять нас с братом.
Ей пришлось чуть ли не приклеивать меня и Анри к стульям, потому что мы
норовили убежать обратно к реке смотреть, как уезжают солдаты.
- Вы д-давно здесь стоите? - спросила Анна, красная как рак. Несмотря
на смущение, она не могла оторвать глаз от Филипа. Сменив свой строгий
костюм на вольную одежду, он выглядел раскованно в просторной блузе,
раздуваемой, подобно парусу, ветром.
Филип, небрежно скрестив руки на груди, насмешливо взглянул на Анну.
- Давно ли я стою? Достаточно для того, чтобы узнать, что вы обо мне
думаете. Например, что я красивый.
Дрожащей рукой Анна поставила рамку с фотографией обратно на каминную
полку.
- Стоило сказать, что вы здесь, а не ходить вокруг комнат и прятаться
за дверями. Воспитанные люди не шпионят за другими. Это невежливо.
- Я считаю, невежливо входить в чужую комнату без разрешения, - с
торжествующим видом заметил Филип. Анна съежилась от унижения, вспоминая,
как она проникла в его каюту на "Герцогине". - Извините меня, мисс, за мои
дурные манеры, - продолжал он дурачиться, пародируя тягучие носовые
интонации типичного южанина. - Я не должен был посягать на вашу личную
неприкосновенность.
- Вы меня допекли, - напустилась на него Анна. - Что за отвратительная
манера! Вы подлавливаете меня на самых неосмотрительных поступках, чтобы
потом бросить в лицо обвинение. Вы когда-нибудь забудете ту ночь на
пароходе?
- Нет. Но не потому, что считаю ее досадной случайностью. Совсем
наоборот. Это была возможность, которую я, к сожалению, не использовал
лучшим для себя образом.