"Дилан Томас. Портрет художника в щенячестве " - читать интересную книгу автора

- Ну какой я? Удовлетворительный? - спросил он.
- Надо же, какое длинное слово, - сказала она и любовно его оглядела.
Подняла, усадила на комод. - Ну вот, ты теперь с меня ростом.
- Только помоложе, - сказал он.
Он знал: сегодня такой день, когда все на свете может случиться.
Например, снегу навалит столько, что можно кататься с горки. Американские
дядюшки, хоть дядюшек у него не было, возьмут и заявятся с револьверами и
сенбернарами. Или загорится лавка Фергюссона и все кульки порассыплются по
мостовой. И он нисколько не удивился, когда она склонила тяжелую,
черно-гладкую голову ему на плечо и шепнула в воротник:
- Арнольд, Арнольд Мэтьюз.
- Ну-ну, будь хорошей девочкой, - сказал он и провел пальцем ей по
пробору, подмигнул себе самому в зеркало за ее спиной, оглядел платье у нее
на заду. - Ты плачешь?
- Нет.
- Нет, плачешь, я же чувствую - мокро.
Она утерла глаза рукавом.
- Смотри не говори никому, что я плакала.
- Скажу, всем-всем скажу - и миссис Тэ, и миссис Лэ, и полисмену скажу,
и Эдит, и папе, и мистеру Чэпмэну, скажу: Патриция плакала у меня на плече,
нюни распустила, два часа ревела, целый чайник наплакала. Ну конечно, я
никому не скажу.
И только он, Патриция и Эдит отправились в парк - повалил снег. Вдруг
крупные хлопья стали падать на голую горку, и небо нахмурилось, как в
сумерки, хотя всего было три часа дня. Другой какой-то мальчик, где-то у
домов, громким криком встречал первые хлопья. Миссис Оки Эванс открыла окно
в фонаре своего "Вешнего Луга", высунула голову, руки - собралась, что ли,
снег ловить? Он обреченно ждал, когда Патриция скажет: "Домой давай живо,
снег!" - схватит его за шкирку и поволочит домой, пока ноги не промочил.
Наверно, Патриция не заметила снега, думал он, стоя на горке, - хоть снег
валил сплошняком, хлестал ее по лицу, нахлобучкой ложился на черную шляпку.
Он боялся слово сказать, чтоб она не очнулась, пока они заворачивали за угол
на дорогу к парку. Отстал, чтоб снять шапку и набрать снегу в рот.
- Шапочку-то надень, - обернулась Патриция. - Насмерть хочешь простыть,
да?
Заправила ему шарфик в пальто, сказала Эдит:
- Будет он тут под снегом стоять, как думаешь? Придет, нет? Ко мне по
средам всегда бегал - снег не снег, дождь не дождь.
Кончик носа у нее покраснел, щеки горели, как угли, она на снегу была
красивей, чем летом, когда мокрые волосы свисали на лоб и по спине
расползалась горячая полоса.
- Придет, - сказала Эдит. - Как-то в пятницу жуть что творилось, а он
тут как тут. Куда он денется, некуда ему идти, он всегда здесь. Бедный
Арнольд!
Она была беленькая, чистенькая, в пальто с меховым воротником и в два
раза меньше Патриции. Шагала через густой снег так, будто за покупками шла.
- Чудесам не будет конца! - громко сказал он сам себе. Вот Патриция ему
разрешила гулять под снегом, вот он в компании двух взрослых девушек
вышагивает в буран. Он сел на дорогу.
- А я на санках сижу, - сказал он. - Покатай меня, Патриция, я эскимос.