"Николай Томан. Просчет мистера Бергоффа ("Вокруг света", 1950, № 1, 2)" - читать интересную книгу автора

не имею против, мистер Бергофф, - вслух произнес я.
- Очень приятно, что у нас нет расхождений по этому поводу, - профессор
Бергофф снова улыбнулся и сделал какое-то странное движение головой,
похожее на поклон. - Но, простите, пожалуйста, я должен осведомиться о
вашей ученой степени.
- Я не имею ни докторской, ни кандидатской степени. Я простой
агролесомелиоратор.
- Простой агролесомелиоратор? - удивился профессор и нервно пожал
плечами. - Как же, однако, вы создали все это на мертвых песках, как
написали книги, которые мне показывали в городе?
- Но ведь и все то, что вы видели в Советском Союзе, создано руками
простых людей, - заметил я. - Все наши новые города, рекордные урожаи,
новые, породы скота...

Профессор поморщился и сделал протестующий жест.
- Э, дорогой мой, это уже начинается политика, а я человек чистой науки.
Слыхали вы что-нибудь о моей книге "Убывающее плодородие"?
- Книга эта - плод всей моей жизни, - сделав небольшую паузу,
торжественно заявил Бергофф. - В ней обобщен не только опыт Соединенных
Штатов, но и всего континента Америки. Совершенно бесспорными фактическими
данными я доказал, что из года в год земли скудеют. Естественный процесс
развития климата и ландшафта на земном шаре идет по пути иссушения. Степи
приходят на смену лесу, пустыня - на смену степи. У нас в Соединенных
Штатах уже более четверти всех пахотных земель и пастбищ совершенно
опустошено. "Черные бури" уносят у нас каждый год свыше трех миллионов
тонн верхнего слоя плодородной почвы. Четыреста миллионов гектаров
сельскохозяйственных полей страны подвержены выветриванию и смыву.
Лишь из вежливости слушал я своего гостя. Все это было мне не ново.
Господа буржуазные ученые разговорами об "убывающем плодородии", как
дымовой завесой, пытались скрыть от своего народа ту истину, что в
условиях хищнической системы капиталистического хозяйства "естественный
ход" умирания земли вызван деятельностью жадных стяжателей, разрушающих
природные богатства и превращающих в бесплодную пустыню вчерашние леса,
сады и пашни.
- В чем же причина этого? - спросил я.
Бергофф удивленно поднял на меня жиденькие рыжеватые брови. Вопрос
этот, видимо, показался ему нелепым.
Не дождавшись ответа, я заметил:
- А ведь все это очень просто объясняется хищнической системой
хозяйства в вашей стране. Всего два столетия понадобилось вашим
соотечественникам, чтобы вырубить девственные леса Северной Америки,
вытоптать ее прерии.
- Опять, кажется, начинается политика? - укоризненно покачал головой
Эрл Бергофф.
Меня начал раздражать этот маленький кичливый человек в золотых очках.
Но я спросил спокойно:
- Зачем же вы тогда приехали к нам? У нас ведь ни о чем немыслимо
говорить, не касаясь политики, потому что политика в том смысле, в каком
мы ее понимаем, - это сама жизнь. А наука не может быть оторвана от жизни,
если только это подлинная наука.