"Йозеф Томан. Калигула, или После нас хоть потоп " - читать интересную книгу автора

наклонив голову, воздел руки кверху и произнес:
-- Знатный господин, мы, римские актеры, граждане Рима (как он гордо
сказал это, прохвост!), целый год мы бродили по Сицилии, показывая свое
искусство. Мы жаждем вернуться в свой любимый город.
Луций вспомнил: "Фабий! Фабий!" -- орал тогда римский сброд на Бычьем
рынке, где Луций приказал на минутку остановить носилки, чтобы посмотреть,
что там такое выделывает лицедей. Красивым его нельзя было назвать ни
тогда, ни теперь, но смотреть на него отчего-то было приятно. Что-то
привлекало в нем. Внешне он не походил на комедианта. Атлетически
сложенный мужчина, темные глаза, сросшиеся брови, квадратный подбородок,
выступающая нижняя губа. Жесты размашистые, смелые, будто пространство
вокруг тесно ему. "Задира и фанфарон", -- решил Луций.
Актер просительно продолжал:
-- Нас только четверо, еще кое-какие тряпки -- твой корабль,
благородный господин...
-- Я видел тебя в Риме, -- перебил актера Луций. -- Ты глотал ножи на
Бычьем рынке...
-- Это большая честь для меня, господин, -- вставил актер.
Луций великодушно не обратил внимания на то, что его прервали:
-- Вы позабавите нас дорогой.
Все четверо низко поклонились.
-- Скажи капитану, Тит!
Движением руки он отстранил комедиантов и, богоравный в своем величии,
зашагал сквозь толпу зевак ко дворцу дуумвира Арривия, где его ждало
угощение. Когда в триклинии он возлег на почетное место у стола, выдержка
на миг покинула его, и он спросил, нет ли известий из Рима.
-- Десять дней здесь ждет тебя посланец твоего отца. Я пришлю тебе его,
-- сказал Арривий, взглянув на Коммода, и оба, понимающе переглянувшись,
удалились.
Посланец Сервия, вольноотпущенник Нигрин, принес добрые вести. Сенатор
Сервий и матрона Лепида здоровы и рады увидеть сына. Они с нетерпением
ждут его. Родной дом живет в тиши под охраной семейных ларов и готовится к
его возвращению. По прибытии в Мизен благородный Луций переночует на вилле
своего отца в Байях. Там все приготовлено. Сенатор предполагает, что Луций
по дороге в Рим предпочтет медлительным носилкам быструю езду, поэтому в
конюшне приготовлена для него верховая лошадь.
-- Мне приказано во всем угождать тебе, благородный господин.
-- Это все?
-- Все, мой господин.
Посланец удалился, а владыки Сиракуз вошли. "О том, что меня терзает,
опять ничего", -- подумал Луций. Он обратился к дуумвирам:
-- Скажите, как наш император?
-- Он здоров, -- сказал Коммод.
-- Он болен, -- одновременно с ним произнес Арривий.
Луций изумленно посмотрел на обоих. Они оба пожали плечами и опять в
один голос сказали:
-- Он стар.
-- Через два года восемьдесят, -- добавил еще Коммод.
-- Ах, что-то еще будет через два года? -- вздохнул Арривий.
-- Что будет через два месяца? -- усмехнулся Коммод.