"Йозеф Томан. Калигула, или После нас хоть потоп " - читать интересную книгу автора

едой и питьем. Теперь Волюмния расплачивается за свое кокетство. Гарнакс
затащил ее на корму, под мостик рулевого.
Рассвет просочился сквозь темноту, рассвет зашуршал по волнам, его
комариный писк едва коснулся храпящих людей, но еще ночь и далеко до утра.
Луций встал, завернулся в плащ и вышел на палубу. Прогулке мешали тела
спящих. Все время нужно было кого-то обходить или через кого-то
переступать. Он решил пройти на нос, где сидел вечером на свернутых
канатах. Приблизившись, он заметил чью-то тень. Человек поднялся.
-- Прости, господин, я занял твое место, я уйду.
Луций узнал Фабия. Ему захотелось поговорить, развлечься. Мгновение он
колебался. Общение с актером недостойно римского патриция. Весь этот
актерский сброд -- подонки общества. Они хороши лишь тогда, когда господам
надо развлечься, а потом подальше от них. Но Луций в море уже больше трех
недель, что нового могут сказать ему его приближенные или молчун Тит?
Скука. Иногда затоскуешь по живому слову. И потом, актер не раб, актер --
это человек. Свободный человек.
-- Постой. Что ты тут делал?
-- Смотрел...
-- В темноту? -- иронически спросил Луций. -- Пытаешься увидеть родину?
Фабий тихо рассмеялся и, декламируя, произнес:
-- О да! Родина! Я уже вижу ее. За Тибром, под Яникулом засохшая олива,
под ней хижина, ветры обходят ее стороной, чтобы она не развалилась, мыши
к нам ходят на ужин...
Луций мысленно представил свой собственный дом. Дворец, мрамор, сады,
благоухание, Торквата...
Он спросил:
-- Жена ждет тебя?
-- Которая? -- простодушно брякнул Фабий.
-- У тебя их, значит, много?
-- В каждом городе новая, в каждом квартале Рима две-три, -- усмехнулся
Фабий. -- Белокурая в день Луны, черноволосая в день Венеры, рыжая по
праздникам. -- Фабий неожиданно умолк. До него вдруг дошло, что происходит
неслыханное, благородный патриций разговаривает с гистрионом.
И Луций подумал об этом же, но ему не хотелось прерывать разговор. Ведь
они одни здесь. Светало. В глазах актера искрились огоньки.
-- Ты хороший фокусник, Фабий.
-- И актер, господин мой. Но здесь я не могу сыграть ничего
интересного, потому что мой пестрый плащ, мой центункул запихнули в
какой-то мешок.
-- На что тебе он? Ты можешь играть и в тунике. Ведь ты на корабле, а
не в театре.
Фабий посмотрел на Луция с изумлением, в уголках его губ скользнуло
пренебрежение.
-- Мой центункул, если я играю, должен быть со мной везде и всегда.
Пошел бы ты в бой без щита?
Луций отметил его раздраженный тон, но улыбнулся, пропуская мимо ушей
дерзость.
-- Ну хорошо. Где ты играешь в Риме? В театре Марцелла?
-- Всюду, господин. Там тоже. Но также и на улице, под рострами на
форуме, на рынке, чаще всего за Тибром. Весь Рим моя сцена! -- с гордостью