"Иозеф Томан. Дон Жуан. Жизнь и смерть дона Мигеля из Маньяры" - читать интересную книгу автора

какого-то сановника, кипы товаров, люди - белые, русые, каштановые, черные,
бритые и бородатые, монахи, нищие, дворяне, потаскушки, пастухи, рыбаки,
латники - все голоса, все краски жаркой страны.
Хозяйка, узнав по вооружению знатных гостей, вышла их встретить.
- Сын дона Томаса из Маньяры!
Хозяин, по имени Титус, весит больше, чем три мешка кукурузы. В обхвате
он объемистей бочки, живот его толще тугой перины горцев с Морены, его лицо
- о, лица нет, только блин, круглая груда жира с отверстиями рта, ноздрей и
глаз, похожих на глаза василиска. И сидит этот бурдюк за столиком, принимает
деньги, и столь непоколебим вид его, что вы могли бы поклясться - эта куча
сала и мяса торчит тут со времен Кая Юлия Цезаря.
Титус, оповещенный женой, прогремел льстивое приветствие басом,
соразмерным его толщине:
- Какая честь! Какое счастье! Никогда до сих пор не увлажнялись глаза
мои, и вот я плачу! Взгляни, о господин, на эти слезы счастья и позволь
поцеловать твою руку. Это большое помещение для простых путников и
недостойно тебя. Проводи, жена, сеньора графа в желтую комнату. Ступай,
благородный сеньор, за моей женой и будь господином в моем доме!


* * *

В малом помещении с занавесями из желтой материи уютно. Оловянные
подсвечники с восковыми свечами, оловянные кубки с вином. Посередине
каменного пола струится прохладная вода, освежая воздух.
Хозяйка, войдя, возгласила:
- Его милость дон Мигель, граф Маньяра, сын дона Томаса!
Гости, до того шумно беседовавшие, стихли. Центром компании был
работорговец Эмилио, веселившийся в компании двух женщин и трех мужчин.
Дон Эмилио встал и, низко кланяясь, приблизился к Мигелю:
- О! Будущий повелитель Маньяры! Выдающийся сын выдающегося отца!
Гордость Андалузии! Еще дитя, но уже - муж. Привет тебе, граф, удостой меня
чести побыть в твоем обществе!
Мигель молча рассматривает бледное водяночное лицо с лисьими глазками и
множеством бородавок; рот с отвисшей нижней губой напоминает жабу, и губы
шевелятся даже тогда, когда дон Эмилио молчит, - словно пережевывают жвачку;
руки, белые, волосатые, гибки, как угри.
Мигель кивнул и подал руку этому человеку.
- Дон Эмилио Барадон, мирный житель и подданный короля, и я рад, что
узнал тебя, сеньор. Порадуйтесь же и вы, горлицы, и вы, господа, такой
встрече. Вина!
Женщины улыбаются мальчику, мужчины кланяются.
Дон Эмилио произнес многословный тост, зазвенели кубки, старая
мансанилья гладко скользит в горло, разговор оживился, а дон Эмилио кружит
над мальчиком, как москит над обнаженной грудью.
- Я негоциант, сеньор, и знаю жизнь. Но клянусь именем господа, Аллаха
и Иеговы, такого прекрасного юноши я еще не встречал. Я плаваю по океанам, -
продолжает Эмилио, и губы его шевелятся, как свиной пятачок в кормушке, -
меня знает весь мир, корабли мои привозят драгоценные коренья...
Тут от дверей раздался язвительный смех. Это вошел горбун, очень