"Алексей Николаевич Толстой. Егор Абозов (Роман не закончен)" - читать интересную книгу автора

- Ничего. Я очень рада за тебя. Сегодня опять перечла твою повесть.
Очень хорошо. Прекрасно, - она нажала кулачком на стол, - тебя ожидает
большое будущее.
- Посмотрим. А пока, ей-богу, не хочу об этом думать. А все-таки ты
сердишься на меня, скажи?
- Как тебе не стыдно, Егор. Я рада уже и тому, что ты остановился у
меня. Разве я могу большего... (голос у нее дрогнул, она подумала) -
большего хотеть! Мне приятно видеть твой чемодан в прихожей и знать, что я
не одна.
Егор Иванович глядел на пробор ее темных волос, на пальцы, в десятый
раз старающиеся схватить иглу, на ее пополневший стан в просторном синем
платье. Ему не хотелось шевелиться. Но когда она, так и не схватив иголку,
уронила на стол руку свою ладонью вверх, он поднялся, проговорил:
- Маша, милая, не надо, - и коснулся губами ее темени.
Она сейчас же застыла без движения. Он обошел кру гом стол, закурил
папироску и, вернувшись на диван, принялся рассказывать:
- Бегаю по городу весь день. Не могу наглядеться и надышаться.
Чудесное чувство: зайти в незнакомую улицу, огромные дома, кто там живет? -
ученый, министр, великий художник или испорченный какой-нибудь барин. В
большое волнение меня приводят эти фасады, колонны, пустынные окна. Мне
хочется представить себе людей, которые строили эти дома. Подумать только,
здесь сосредоточена Россия. Город, как сердце, гонит со страшной силой
кровь и вновь ее засасывает. Но каждый раз смущает меня какое-то постоянное
противоречие: огромный дом, совсем дворец, а внизу вывеска: "Свечная и
мелочная торговля" или "скопы яиц". Весь город покрыт этими лавчонками,
никуда не укроешься от глубоко мещанского запаха керосина, селедки и прели.
- Но это очень удобно, Егор, - точно с давнишней еще досадой
проговорила Марья Никаноровна, - здесь все живут на книжку. Поэтому столько
и лавочек.
Егор Иванович фыркнул носом, потом зевнул, завертелся.
- Говоря попросту, набегался я так, что ноги гудят. Ну, а ты что
делаешь, Маша?
- Шью, - ответила она.
- Господи боже мой, я вижу. Я спрашиваю, чем ты сейчас занята? В банке
работаешь, как прежде?
Она не ответила. Сильнее задрожали губы ее и подбородок. За стеной
послышался детский плач. Она испуганно поднялась и, бросив шитье, выбежала
легкой походкой. Егор Иванович услышал ее успокаивающий, воркующий голос за
стеной. Он закрыл глаза, и на лице его появилось глубокое утомление и
досада.

5

По тускло освещенной лестнице, хватаясь за железные перила, Егор
Иванович поднялся на пятую площадку. Одна из дверей была запачкана
красками; они лежали на ней полосами, кляксами и мазками. Должно быть,
много потрудились, чтобы привести ее в такой пестрый вид.
Абозов ощупал рукопись в кармане, отер ладонью лицо (эта привычка
"умываться" в минуты волнения была у него издавна) и покрутил ручной
звоночек, звякнувший сейчас же боязливо.