"Алексей Николаевич Толстой. Подкидные дураки (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

смягчилась... Лисина, подперев щеку, сказала:
- Знаете, не была бы я хитрая, я была бы идиотка в полном смысле...
Возразить на это было нечего. Дождь за окном припустился лить, как из
шайки. В комнате стало темно по-сумеречному, лицо Лисиной расплылось
беловатым пятном. Кажется, она улыбалась. Уж не вздумалось ли ей, что
Ракитников, пригретый чайком, предпримет что-нибудь решительное?
Действительно, рот у нее опять собирался трубочкой, из-под халатика
появилась коленка, перетянутая подвязкой с бантом. Ракитников весь вдруг
ощетинился, отъехал со стулом.
- Я, знаете, пошел, - сказал он. Лисина молчала. - Хочу прилечь,
голова очень...
Она совсем тихо, едва заметно, вздохнула. Он вышел. В коридоре рванул
себя за волосы. Лег одетый на постель и действительно заснул под шум
дождя.
На этом у всякого человека несомненно окончились бы моральные
переживания, вызванные алкоголем и дурным пищеварением. Но в том-то и
дело, что здесь было, как уже сказано, отклонение...
Прохрапев, должно быть, часа два, Ракитников увидел болотце с черной
водой. На тенистом берегу лежал мрачный свет. Свет дня был как перед
концом мира - угасший, неживой, пепельный. И вот Ракитников заходит в это
болотце - по колено, по грудь! Его толкает вперед неясное сладострастие.
Ах, вот что!.. Он хватается за корму лодки. Ему нужно влезть в лодку. В
ней, он знает, ждет та, кто утоляет страдания... Его заливает нежность к
ней. Он силится влезть, и вот он - в лодке, в гнилой и дырявой, загаженной
птицами, на дне в воде плавают доски. Лодка пуста, покинута. Как это
невыразимо печально... Он окидывает взором темноватое болотце, низенькие
елочки, пепельную траву. Он здесь один. Негреющее солнце в медном небе
висит над чахлой равниной... И он плачет, плачет и - просыпается.
Он провел по глазам - они сухи, и подушка суха... Слезы - и те были
сном. Ракитников потянулся за папиросами - ни одной... По стенам, по
потолку скользили отсветы уличного фонаря, качающегося под дождем. Было
зябко, и все существо его наполняла печаль.
Не зажигая света, Ракитников долго ходил из угла в угол. Было жалко
себя, шагающего с опущенной головой. Пойти куда-нибудь? В пивную? В гости?
Значит - опять напиться, одушевиться, и - все начинай сначала... Нет...
Надо решить коренной вопрос: зачем я живу?
Он долго глядел в мокрое окно, - за ним по едва различимым крышам
барабанила безнадежность... "В какой-то день я своротил с единственной
правильной дороги. И вот - на дне... Здесь вопросов не разрешают. Зачем
жить - ответа нет... Живи биологически, переваривай. А уж поставил
вопрос - ответ один... Короткий..."
Ракитников со страхом, сжавшим сердце, покосился на ржавый костыль,
вбитый над письменным столом в стену, где когда-то висела картина.
Усмехнулся для храбрости. Продолжал прогулку из угла в угол. Скрывать
нечего: прозевал любовь, поздно спохватился. А что он сделал, чтобы
Людмила Сергеевна не ушла от него? Она долго боролась, чувствовала, что
кто-то из них двоих должен погибнуть... "Надоело тебе со мной, милая моя,
уходи. Развод - два целковых, и никакой трагедии", - такое словечко он ей
сказал в день разрыва. Она побелела, замолчала, стала каменной. Ему
казалось тогда: эка штука - баба, вместо одной десяток будет не хуже... И