"Алексей Николаевич Толстой. Рассказы Ивана Сударева (про войну)" - читать интересную книгу автора

простоволосую голову, закрыв глаза...
На месте отъехавшего грузовика стоял Петр Филиппович, бургомистр.
Весь народ с ужасом увидел, как он снял картуз и перекрестился.
Начальник штаба несколько дней после казни дожидался Горшковой
девочки в условленном месте, - в сумерках, в овраге, в густом дубняке.
Пришел сам Горшков. Начальник штаба весь трясся, глядя на него. Он же,
присев на корточки, тихим голосом начал подробно рассказывать, как
происходила казнь.
- Народ так это и понял, что ушли от нас великомученики, святые-с...
Наказ их предсмертный у всех в ушах... Что же касается сведений, то будут
они такие...
И он стал сообщать столь важные сведения, о которых начальник штаба и
мечтать не мог. Он долго глядел широко разинутыми глазами на Горшкова:
- Ну, если ты врешь...
Петр Филиппович не ответил, только развел ладошками, усмехнулся: из
картуза вынул план, где крестиками были помечены немецкие склады бензина и
боеприпасов.
- Ну, это ты оставь - планы чертить, - сказал ему Евтюхов, пряча
бумажку в кармашек, - запрещаю тебе строжайше, должен все держать в
памяти... Никаких документов! И больше сам сюда не приходи, посылай
девчонку...
Сведения Горшкова оказались точные. Один за другим немецкие склады
взлетали на воздух. Угрюмая белолицая девчонка Анна прокрадывалась почти
каждый вечер в овраг и передавала и важное и маловажное. Однажды она
сказала, как всегда, бубнящим равнодушным голосом:
- Папаша велел сказать: получены новые автоматы, ключи-то от склада у
него теперь, - вам первым он отпустит автоматы. Приходите завтра ночью;
только наказывал: в часовых никак не стрелять, а резать их беспременно...
Петр Филиппович работал смело и дерзко. Он будто издевался над
немцами, доказывал им, что действительно русский человек - хитро
задуманный человек и не плоскому немецкому ограниченному уму тягаться с
трезвым вдохновенным, не знающим часто даже краев возможностей своих,
острым русским умом.
Оба офицера были уверены, что нашли преданного им, как собака
хозяину, смышленого человека. Жили они в постоянном страхе: под носом у
них горели военные склады, происходили крушения поездов, и таких именно, в
которых везли солдат или особо важные грузы; им в голову не могло прийти,
например, что в доброй половине полученных из Варшавы ящиков с оружием
автоматов и пистолетов уже не было и со склада из Медведовки на фронт
отсылались тщательно закупоренные ящики с песком. Офицер, с молниями бога
Тора на воротнике, не мог догадаться, что странное нападение в одну из
непроглядных ночей на его дом имело целью похитить на несколько часов его
полевую сумку с чрезвычайно важными пометками на карте. Сам он отделался
испугом, когда среди ночи зазвенело разбитое окно, что-то упало на пол и
рвануло так, - не лежи он в это время на низкой койке, случилось бы
непоправимое. В белье он выскочил на улицу. По селу шла трескотня, солдаты
выбегали из изб, кричали: "Партизанен!" - и стреляли в темноту. У его
крыльца лежали двое зарезанных часовых. Он только наутро хватился сумки,
но ее вскорости принес вместе с чемоданчиком и запачканным мундиром Петр
Филиппович, - он нашел эти вещи здесь же на огороде, очевидно, партизаны