"Владимир Александрович Толмасов. Соловецкая повесть " - читать интересную книгу автора

Игумен встрепыхнул ручками, быстрехонько благословил служилого.
- Заждались, заждались мы тебя, воевода. Слава господу, внял
государь просьбам нашим! Думал уж я, что забыл царь обитель
Соловецкую... Пройди, Михаил, в палату. Это вот келарь наш. Он
разговору не помешает. А ты, Трифон, ступай.
Около осьмигранного столба, возвышавшегося посреди палаты, стоял
широкий стол, заваленный всякой всячиной. Были тут и книги древние в
переплетах из телячьей кожи, и потиры* серебряные с затейливой
чеканкой, и распятия холмогорские, из рыбьего зуба вырезанные, и
бронзовые подсвечники дивной работы, и много другого лежало на том
столе, чего воевода не смог сразу рассмотреть. Вдоль стен стояли
сундучки и сундучищи, громоздились мешки с тряпьем, лари, бочонки,
кадки... Ожеров достал из сумки царское послание с вислой печатью и,
поклонившись, передал его настоятелю. (* Потир - церковная чаша для
причастия.)
Отец Варлаам, приняв свиток, засеменил к окну, где было светлее.
- Ведомо ли тебе, Михаил, что написано в сей грамоте? - спросил
старец, свертывая бумагу.
Ожеров приподнял бровь, покрутил черный ус.
- Ведомо, отец игумен, - ответил и покосился на келаря. - Ведомо
мне и то, что я на словах передать тебе должен.
Игумен подошел к столу, опустился в креслице. Лицо стало жестким.
Глазки беспокойными буравчиками впились в Ожерова:
- Реки, Михаил.
Келарь тоже примостился рядышком, на бочонке, - веки опущены,
губы в трубочку.
Делать нечего, приходится говорить. Ожеров взял за ручку один
сундучок, подтащил к столу - до чего тяжел, видать, с деньгами, -
уселся и начал медленно:
- О том, что я приехал сюда с десятью стрельцами да четырьмя
пушкарями, привез в монастырь ручниц сотню и пять пищалей затинных,
известно тебе, отец игумен, из грамоты. Ведомо тебе и то, что
вскорости прибудут сюда же еще четыре пушкаря из Вологды, а с ними
четыре пищали и к ним четыре сотни ядер железных да зелья сто
пятнадцать пудов. Прочел ты в грамоте, что велено мне на острове
Соловецком строить острог с башнями да людишек мирских в стрельцы
прибрати. Стало быть, что мне делать и что тебе, государь все на
бумагу положил.
Ожеров выпрямился и строго глянул на святых отцов:
- Неведомо только вам, к чему сие делается. Скажу, как велено. Со
дня на день могут появиться гости заморские, да не с товарами, а с
мечами и пушками придут они в Соловецкую отчину. Доподлинно стало
известно, что король свейский вкупе со своими рыцарями вынашивает
тайный замысел, как бы поудобнее вонзить зубы в святую Русь. И теперь
уж знает государь, что решили свеи ударить по Соловецкой отчине.
Сказывают еще верные люди, будто объявился за рубежом вор-изменник
Генришка Штаден, предавший Ивана Васильевича и лижущий ныне пятки
врагам отечества нашего. Сие тоже не к добру...
Монахи растерялись, захлопали ресницами. Вот те на! Жили - не
тужили в тиши и благоденствии, храмы божьи строили, не торопясь,