"Борис Толчинский. Нарбоннский вепрь (Авантюрно-историческая эпопея)" - читать интересную книгу автора

И вот наступал итог давней вражде, итог закономерный и поучительный. Не
в цепях изменника, а в короне властителя Крун Свирепый явился в Темисию,
которую сами жители северного континента называли Миклагардом - "Великим
Городом. Это был первый визит могучего вождя в столицу ненавистной всем
свободолюбивым людям Аморийской империи, - империи, которая вот уже полтора
десятка столетий пыталась, и небезуспешно, диктовать свою волю всему
Обитаемому Миру; империи, подданные которой относились ко всем остальным
народам планеты с врожденным и вызывающим презрением; империи, которая
полагала себя вправе разговаривать с ними как с рабами своими, - только
потому, что над нею единственной, подобная чудодейственной лампе, вечно
сияла звезда Эфира, божественный светоч, дарованный народу Фортуната
могущественными аватарами.
Крун же был истинным сыном своей суровой страны: высокий, плечистый, с
суровым и резким лицом, чистыми серыми глазами, большим прямым носом,
густыми волосами цвета смоли и пышной бородой до груди. Он был уже в летах;
дочери его Кримхильде исполнилось двадцать пять лет, сыну Варгу - двадцать
два года. Галлия - не Амория; галлы, проводящие всю жизнь в схватках с
необузданной, как они сами, природой, долго не живут. Крун знал, что закат
его жизни уж близок. Пока мог, упорно, как и подобает воину Донара,
сопротивлялся он стараниям амореев прибрать к рукам нарбоннских галлов:
сражался с ними в открытом поле, нападал на их колонии и торговые караваны,
вешал их негоциантов и миссионеров, ибо знал, что те и другие - на самом
деле злокозненные подсылы имперского правительства.
Да, он сопротивлялся Империи всегда и всюду, когда и где это было в его
силах, ибо верил, что дороже свободы нет ничего. Так текли годы, один за
другим, складываясь в десятилетия; народ бедствовал, уходили к Донару верные
друзья, да и его, Круна, возраст легче, чем по календарю, можно было
проследить по боевым шрамам от мечей амореев и их наймитов, федератов. Годы
текли, силы таяли - а хищные щупальца Империи с прежней настойчивостью
тянулись к его земле. Казалось, неисчерпаема бездна, откуда амореи берут
свои рати, откуда выползают все новые и новые "негоцианты" и "миссионеры",
откуда изливаются на головы послушных федератов всевозможные "блага
цивилизации".
И вот настал миг, когда что-то надломилось в непокорной душе Круна. Он
понял, что не хватит жизни, чтобы обрубить все эти алчущие щупальца, и что
рано или поздно, не при нем, так при сыне, Империя поставит на колени его
народ. Тысячи, десятки тысяч галлов будут уведены в рабство, а поскольку
галлы - гордый народ, амореи не станут держать их прислугой, нет, жители
гор и лесов будут долбить камень в Оркусе, чтобы другие, более удачливые,
рабы могли строить для патрисов и магнатов новые дворцы и виллы... А там,
среди гор и лесов, больше не будет свободного народа - там появятся колонии
амореев, туда приедет императорский экзарх, туда нахлынут имперские
поселенцы, акриты, - та земля больше не будет Нарбоннией.
Вот почему он решил придти первым. Сейчас была передышка: амореи как
раз усмиряли очередное восстание федеративных племен на юго-востоке, в
Эфиопии. Между прочим, иногда шальная мысль проскальзывала в голове Круна: а
как бы неплохо всем им - галлам, иберам, тевтонам, аравянам, персам,
тропикам, маурам, пигмеям, даже далеким амазонкам и лестригонам -
сговориться меж собой и сообща напасть на аморийского паука! То были, знал
он, пустые надежды: если что и умеют лучше всего коварные амореи, так это