"Лариса Токарь. Дорога к Храму " - читать интересную книгу автора

словом, евреев на работу не брали.
- Где вы жили в это время?
- В те дни, когда мой приятель Валера Кац дежурил на "скорой помощи",
ночевали в его машине. А в остальные - на вокзалах, в аэропортах, в скверах,
под лодками в Серебряном бору... Но лето заканчивалось, а работы все не
было. Я уже думал, что придется возвращаться в Биробиджан, а этого мне не
хотелось - я прекрасно представлял, что меня ожидает по возвращении. Однажды
знакомые ребята посоветовали мне обратиться в еврейскую общину. Мол, там
есть религиозная школа - ешива. Учащимся дают временную прописку, полгода
проучишься, а там, глядишь, и познакомишься с какой-нибудь девушкой,
женишься, и все проблемы будут решены. В то время я не помышлял о Б-ге, не
имел ни малейшего понятия о еврейской традиции. Если бы до моего отъезда в
Москву кто-нибудь сказал, что я стану раввином, ни за что бы не поверил. Но,
тем не менее, пришел к директору ешивы Льву Григорьевичу Гурвичу. Он обещал
помочь. Меня приняли с испытательным сроком, поначалу без стипендии и жилья.
- И как дальше развивались события?
- В тридцать пять лет мне было трудно сразу изменить свои взгляды.
Сплошная дорога сомнений... Между тем постепенно моя жизнь налаживалась,
председатель общины предложил мне работать в синагоге сторожем. Я стал
получать стипендию и зарплату, решился вопрос с жильем - мне позволили
ночевать в синагоге. За несколько месяцев я научился читать на иврите. Так
прошел год...

**
Из книги Валерия Каца "... плюс эмиграция..."

Коммунальное житье
Все началось с того, что мы с Любой поехали в отпуск в Москву.
Вернуться не нашли сил. Через год из Биробиджана приехал Адик. Я на птичьих
правах проживал в настоящей "вороньей слободке". Работал на участке, дежурил
на "скорой" и в стационаре. Адик был всегда со мной. Иногда он оставался у
нашего биробиджанского приятеля - Вовки Зара. Тот не был женат. Жил тоже в
коммуналке с четой крикливых евреев. Работал строителем. В стадии опьянения
говорил соседям, что он о них думает. А думал он о них нехорошо. Мягкий и
интеллигентный Адик избегал обострений.
Мы вместе получали мою коммуналку на Зубовской. С умельцами клеили
обои. Спали на полу на подаренных кем-то матрасах.
С пропиской Адика был завал. На работу без нее не брали. А прописку не
давали безработному.
На пляже в Серебряном Бору он играл в преферанс. От кого-то случайно
услышал, что по вечерам можно учиться в синагоге. Давали временную прописку.
Это как-то рифмовалось с обликом Адика и традициями в семье.
- Через двадцать лет не будет этого поколения евреев, - занимал я
противоположную позицию, - что будешь делать?
- Представляешь, сколько можно узнать за двадцать лет?
- А кем можно стать, раввином?
- Это не так уж плохо, стать настоящим раввином.
Мы с Вовкой хорохорились, хоть и понимали, что Адику это подходит.
- Хочешь, - спрашивал он, - буду вечером преподавать тебе, что узнал
утром?
Я отнекивался.