"Татьяна Толстова. Песнь молчаливых камней." - читать интересную книгу автора

Только долго им ждать придется - бабка помирать не собирается, она за
жизнь двумя руками держится.
А дефицит общения баба Нюша пополняет мной. Каждый день устраивает
склоки, все время ворчит и угрожает милицией. Старухе за семьдесят, но
фантазия у нее неуемная и богатая. Даже не знаю, чего ждать от нее в любой
момент. Одного не пойму - откуда берутся люди, которых хлебом не корми,
только дай причинить боль другому? Удовольствие получают? Или это по
принципу - сделал гадость, на сердце радость?
Зачем, ну зачем ты, баба Нюша, постоянно режешь по живому, без устали
напоминая мне, кто я такая? Да, меня воспитало государство, а не родители,
но разве это так важно? Ведь я единственная из группы номер пять, кто смог
поступить в институт, пусть и на вечернее отделение, но поступить! Одна из
немногих, кто не опустился, не превратился в шваль, не потерял человеческое
достоинство. Да, детдомовская, но цену себе знаю!
- Отвали, - я чуть слышно вздохнула.
Шарканье старушечьих ног стихло - значит, притаилась, как партизан,
возле моей двери.
- Нинка, гарпия, всю квартиру прокурила, прошмандовка!
Я представила, как бабка трясет кулаком в мою сторону. Пусть грозит,
жалко что ли... Лишь бы опять на двери пакость рисовать не стала, гробы там
всякие, кресты.
Тяжело потом все это дело отмывать, да и неприятно до жути. Откуда у
бабки такая краска? Воняет мерзко и въедается так, что не отдерешь. С
довоенных лет хранит, что ли? А дверь моя и мне ее жалко. Но даже выходки
соседки, мелочи по сравнению с тем, что творилось у нас в приюте.
После того, как меня вместе с остальными одногруппниками торжественно и
с почестями выставили из детского дома, - ибо совершеннолетние, нечего
лопать казенные харчи, - я пребывала в состоянии эйфории. Свобода! Теперь я
принадлежала самой себе, а не стае малолеток. Детские банды - самые
беспощадные, самые жестокие. Принцип выживания у стаи один - нападать всем
скопом, как это делаю шакалы, и рвать на части без сострадания. И никто из
взрослых не заступится, ни у кого не появляется желание влезть. Кому нужны
брошенные щенки?
Вот и приходилось молча переносить все унижения. В детских бандах
жестоки все: и ребята, и девчонки.
У меня была подруга... Была... Чем Олеся не приглянулась Люське, мне до
сих пор непонятно. Впрочем, теперь это уже неважно. Леси нет, и я никогда
больше не услышу ее звонкий смех. Люська, будучи старше нас на два года,
считалась в детском доме "центровой", то есть главной. Любимым ее занятием
было издеваться над теми, кто не мог постоять за себя, дать сдачи. Мою
подругу она откровенно ненавидела и старалась при любой возможности
причинить ей боль.
До выпускного Олеся не дожила - повесилась в туалете, не выдержав
издевательств.
Я ревела месяц, не меньше. В душе бушевал ураган ненависти и желания
разорвать Люську руками, зубами. Унизить ее точно так же, причинить боль в
сто раз сильнее.
И осознание собственного бессилия вызывало еще большую злобу.
Безнадежность стальным ошейником перехватывала горло, мешая дышать.
Безнадежность...