"Евгений Максимович Титаренко. Изобрети нежность" - читать интересную книгу автора

челюстью, без шеи. С дубинкой. Такими в книжках рисуют человекообразных
обезьян и волосатых предков человека. А рисовать Костя умел. - Когда, Павка,
питекантроп шел с такой вот палкой против мамонта или против бронтозавра -
как их там называют - ведь он тогда уже был мужественным! Но человеком еще
не был! - И для наглядности Костя пристукнул ребром ладони на уровне затылка
питекантропа. Далее, постепенно передвигая ладонь все выше от лошадиной
головы человекообразного, Костя доказал, что питекантроп выпрямился и достиг
заветной черты, когда вытащил из огня ребенка, прикрыл в бою друга, рискуя
жизнью, защитил от обидчиков слабую женщину. То есть человеком он стал,
когда изобрел нежность. - Понял?! - спросил Костя. И после того, как Павлик
моргнул в ответ, удовлетворенно заметил: - Вот то-то!.. Нежность, ее, Павка,
изобретать надо все время, если хочешь быть человеком. Увидел, маме трудно
зашнуровать ботинки, - помоги ей! И ты сразу чуть-чуть придвинешься к
человеку! - Костя показал на стене. - Увидел, маленьких обижают, - защити!
Опять немножко поднимешься! - Он показал снова. - А если ты сам ударил
слабого, девчонку, например, - сразу на десять сантиметров ушел в
питекантропа! - И Костя приткнул указательным пальцем голову
человекообразного сверху вниз. - Выбираться потом трудно! А уйти - это
быстро. Даже не в питекантропа, а еще ниже - в поросенка можно уйти!
Понял?! - Тут же, снова присев на корточки, он пририсовал у ног питекантропа
маленького, с загнутым в колечко хвостом поросенка. После чего выпрямился и,
положив мел на вешалку, отряхнул руки.
- Сегодня, Павка, мне этот баптист может, конечно, топором по башке
трахнуть... Ну, я что-нибудь тяжеленькое тоже прихвачу... А главное, старик,
вот в этом! - И Костя несколько раз, как учитель для нерадивого ученика,
ткнул пальцем в стену над питекантропом.


Похищение

Укрытый Костиным пиджаком, Павлик спал на кушетке, не раздеваясь.
Костя разбудил его около одиннадцати.
В комнате стоял полумрак. Горела только одна лампочка в кухне. Это
вызвало у него какое-то неприятное чувство. Может, виной тому было внезапное
пробуждение, а может, озноб, охвативший его спросонок, но только дело,
которое с вечера еще казалось ему довольно простым и ясным, теперь вызывало
тревогу.
Наверное, Костя испытывал то же самое. Его полушепот, увеличивая
напряженность, звучал торжественно, со значением:
- Я там все присмотрел, разведал! Все ей написал, как надо... Ты,
Павка, на страже будешь, в секрете!.. - Павлик невольно оглядел его карманы:
взял он что-нибудь тяжелое?.. Но спрашивать не стал.
- Твоя задача, старик, одна: если что-нибудь подозрительное - свисти!..
Вот. А сам сразу - деру! Но только не домой, не прямиком, а сначала в
сторону куда-нибудь, чтобы запутать! Понял?
Костя уже успел собраться, надел свое темно-коричневое, отделанное
желтым искусственным мехом на воротнике и по бортам, пальто.
Чуть приоткрыв дверь, они выскользнули друг за другом на крыльцо.
Ночь цепенела в редких порывах ветра, неуютная, настороженная. Лишь
кое-где за Жужлицей еще теплились одинокие окна, да почему-то все еще горел