"Евгений Максимович Титаренко. Изобрети нежность" - читать интересную книгу автора

обнаружил здесь же одну двухкопеечную монету и несколько материных приколок,
Костя, засучив рукава белой рубашки, убирал посуду, то есть рассовывал ее с
глаз долой: в стол, в шкафчик, в пустое ведро, в духовку. Волосы его и
широкий, с красными цветами галстук развевались при этом, делая Костю
чуть-чуть похожим на репродукцию с другой картины художника Врубеля "Демон".
- Понимаешь, старик, мы с ней в кино познакомились. Гляжу, какая-то
цаца подходит к человеку: "Опять на вечернем сеансе?" Это она Вике, значит.
Какое ее дело?! "А что до шестнадцати лет на сеанс не допускаются -
читала?" - спрашивает. Потом оказалось - ее учительница. А тут я подхожу,
говорю: "А вы читали, что после шестидесяти надо дома сидеть, у телевизора?"
Ей, правда, оказалось двадцать с чем-то. Но это все равно. Правила, Павка,
старики выдумывают, а выполнять их заставляют нас. Чего они понимают? Люди
теперь в сто раз быстрее взрослеют! Наукой доказано. Они считают, мы на их
деньги живем. Нужны нам их деньги! Сами заработаем!
Разделавшись с кухонной утварью, Костя принялся за комнату, хотя здесь,
как и в кухне, у Татьяны Владимировны был всегда порядок. Он выдвигал и
задвигал на место мебель, снимал с этажерки альбомы, книги, опять укладывал,
так что в комнате даже немножко поднялась пыль.
- Ее мать по всему городу за нами бегала! - продолжал он между делом
информировать Павлика. - А тут еще нашла себе этого типа на Викину голову.
Представляешь? Нигде вроде не работает... Больной! Говорит Вике: "Раньше
хоть бога мы боялись..." Мы - это молодежь, значит, - пояснил Костя. - "А
теперь вы ни греха, ничего..." Додумались Вику из школы встречать!.. - Костя
на секунду приостановился. - Вот если бы твою Аню дома затуркали так - ты бы
не выручил?
Павлик машинально потрогал в кармане записную книжку. Нет, дома у Ани
было все хорошо...
- То-то! - сказал Костя, не дождавшись ответа.
- А если нас поймают?.. - осторожно поинтересовался Павлик.
- Не это главное!.. - Костя оглядел комнату и, не найдя, к чему бы еще
приложить старание, удовлетворенно повторил: - Не это главное, Павка...
Важно другое... Я вот все время думал о ваших инках... - Взгляд его упал на
кусочек мела, когда-то принесенного Аней. - Во! - Он взял мел. - Садись! Я
тебе объясню, в чем главное...
И, усадив Павлика на кушетку, он остановился в простенке между окном и
дверью, где были моющиеся, кирпичного цвета обои. Задумался.
- Знаешь, Павка, почему погибли ваши инки?
Павлик не знал. И даже верил вместе с Аней, что они живы.
Простенок был тесным, и не привыкший стоять без движения Костя делал
шаг то к занавешенному окну, то назад, к двери, потом опять к окну. Этой
привычкой он тоже напоминал Павлику мать, Аню. Сам Павлик мог терпеливо
сидеть или стоять все время, пока надо было слушать.
- Инки погибли, Павка, потому, что они, изобретя мужество, - это вы
правильно угадали, - не изобрели нежности!.. Ты понял? - строго спросил
Костя. - Вот! - Он провел мелом через весь простенок горизонтальную черту
примерно на уровне своего плеча. - Вот за этой чертой, старик... - он ткнул
в нее пальцем, - начинается человек!.. Это я сам открыл, не кто-нибудь, -
заметил Костя, показывая теперь выше черты, туда, где начинался человек. -
Не ростом, нет! Ростом любой дурак вытянется... Гляди! - Присев на корточки,
Костя нарисовал далеко под чертой страшилище с лошадиными зубами, огромной