"Уве Тимм. Открытие колбасы "карри" " - читать интересную книгу автора

Гауляйтер Кауфман живет в крепости Гамбург, в маленькой крепости внутри
крепости. За колючей проволокой. Утром будет передан пароль для защитников,
прогноз погоды, даже уровень подъема воды, один метр выше нулевой отметки. В
Ойтине расстреляли трех матросов, которые ушли из части. Подбит английский
танк перед самым Куксхавеном, экипаж сгорел.
Сразу же после сообщения о смерти Гитлера Хольцингер включил в меню на
второе мая гороховый суп, любимое блюдо фюрера: "Иерихонские трубы, ха-ха!"
За день до этого Лена Брюкер узнала, что ликвидируется продовольственная
база СС в Оксенцолле, и заказала двадцать килограммов гороха и один окорок.
Она накрывала стол для руководителей отделов. Внезапно кто-то врывается в
столовую с криком: "Слушайте!" И включает громкоговоритель. По радио звучит
голос гауляйтера Кауфмана: "...намеревается значительно превосходящими
силами напасть на Гамбург с суши и воздуха. Для города и его жителей, сотен
тысяч женщин и детей, это означает смерть и лишение последней возможности
существования. Исход войны предрешен; но бои на улицах города означают его
полное, бессмысленное уничтожение".
Прозрение чуток припоздало, говорит Лена Брюкер, однако не намного, и
снимает с себя халат. Диктор читает обращение к горожанам: "Гарантирована
работа всех жизненно важных транспортных средств. Гамбуржцы, проявите
гордость, достойную немцев. Не вывешивайте никаких белых флагов. Органы
безопасности Гамбурга будут продолжать свою работу. Любое проявление
деятельности черного рынка будет беспощадно пресекаться. Гамбуржцы,
оставайтесь дома. Соблюдайте комендантский час". Лена Брюкер берет сумку,
кладет в нее банку с супом; "Пока", - говорит она. Так кончается для нее
тысячелетний рейх.
Она спешит домой. Всем, кто ей встречается по пути, она кричит: "Война
закончилась! Гамбург сдан без боя!" Никто из этих людей не слышал обращения.
Они всё еще боялись, что дело дойдет до уличных боев, как в Берлине, Бреслау
и Кёнигсберге. Превращенные в пыль дома, непрекращающиеся пожары, стрельба в
канализационном коллекторе.
Но потом, уже на Карл-Мук-платц, она вдруг поняла, что ей и Бремеру
придется сказать: "Война кончилась! Гамбург капитулировал". Она представила
себе, как сначала он остолбенеет от ее слов, потом встанет, если он сидит, а
если стоит, то возденет к потолку руки, лицо его изменится, глаза, эти
светло-серые глаза потемнеют, он просияет, подумалось ей, да-да, именно
просияет, вокруг глаз появятся маленькие морщинки, которые прежде были
видны, лишь когда он смеялся. Не исключено, что он подхватит ее, и закружит
по комнате, и будет кричать: "Прекрасно!" - или, скорее всего:
"Божественно!" В нем проявляется что-то детское, когда он радуется. И
слушает он тоже как ребенок, его удивленный возглас "неужели правда?", когда
я что-нибудь рассказываю ему. На какое-то время он еще останется тут, полный
нетерпеливого ожидания, поскольку пока рано появляться на улице.
Комендантский час сразу не отменят. Поезда, вероятно, все-таки не ходят.
Англичане наверняка возьмут под контроль все улицы. Он будет еще здесь, но
уже не здесь, во всем, что он станет делать, будет чувствоваться его
готовность тотчас сбежать отсюда, в Брауншвейг. Будь что будет, думала она,
изменить ничего уже нельзя, но эта мысль, словно тень, омрачала ее
дальнейшую жизнь, лишая малейшего проблеска света. Это был отрезок ее жизни,
который в обычных условиях вряд ли оставил бы в ней заметный след. Очень
короткий отрезок времени, всего несколько дней, но с его завершением жизнь