"Уве Тимм. Ночь чудес " - читать интересную книгу автора

водительские права, лицензия плюс шесть семестров романской филологии, вот и
все. Когда не вожу, ничем не занимаюсь, читаю только, ну в кино хожу, еще
музыку слушаю. И люблю ездить по свету, в Африку, в Сахару. Я когда-то
путеводитель написал по Сахаре, маленький, правда. Она тогда еще не стала
модным туристским аттракционом. Путеводитель мой давно распродан... Все,
дальше ограждение. Пешком вам придется. Могу подвезти, конечно, да только
ничего это вам не даст, вы же не хотите платить лишнее?
Я заколебался - не поехать ли в пансион, Бог с ним, с Рейхстагом. Но
любопытство взяло верх, хотелось увидеть, какую часть Рейхстага уже
упаковали. Я расплатился и выбрался из такси.
Дул холодный ветер, моросило. Вчера вечером, понадеявшись на
метеопрогноз, я оставил плащ дома, в Мюнхене, чтоб не таскать с собой. В
легком шелковом пиджачке, который я купил в Мюнхене по причине внезапно
наступившей жары, холодный ветер пронизывал до костей.
Прямо впереди были Бранденбургские ворота, казалось, будто они
светятся. Вокруг бродило несколько человек, все в плащах или накидках с
капюшоном. К ограждению подъехал автомобиль, остановился. "Ланчия" с
итальянским номером. Я вдруг почувствовал, что от моего шелкового пиджачка
исходит какой-то странный запах, очень необычный, нет, не такой, как от
намокшей шерсти - та пахнет по-домашнему уютно, сырой овчиной, - и не такой,
как от хлопка, который, намокнув, издает запах соломы. Запах моего
пиджака... Ну и ну, он воняет какой-то мерзкой слизью, какими-то
выделениями, тьфу ты, вот ведь напасть. Я перешел улицу Семнадцатого июня.
"Ланчия" развернулась и с горящими фарами двинулась прямо на меня,
затормозила, водитель что-то крикнул - мне, больше некому. Я подошел и
сказал, пригнувшись к опущенному окну:
- Я не здешний. Sono straniero.
- Ahh, lei parla italiano.
- Solamente un poco.
Он затараторил по-итальянски. Как я понял, что-то насчет ярмарки и что
он куда-то едет ночью. Заметив мою растерянность, итальянец перешел на
немецкий, причем вполне сносный, хотя и с сильным акцентом. Он рассказал,
что возвращается с оптовой ярмарки. Здесь, в Берлине, ярмарка была. Одежда
из кожи. Неужели, удивился он, я не читал в газетах?
- Нет, - сказал я. - Сегодня только приехал.
Итальянец не умолкал: после продаж у него остались кожаные куртки, две
штуки, выставочные модели. Ему надо сегодня же возвращаться в Милан, да,
сегодня, ночью. Зачем везти куртки обратно? Он открыл дверцу, махнул рукой,
приглашая садиться. На секунду я заколебался, вспомнились всякие истории,
которых я в последние месяцы наслушался от людей, побывавших в Берлине.
Задушенные квартирные хозяйки, отрезанные пальцы с перстнями, туристы с
кляпом во рту, киллеры, их жертвы... Но итальянец снова поманил
гостеприимным жестом и улыбнулся такой радушной, такой типично итальянской
широкой улыбкой... Короче, я уселся рядом с ним. И едва захлопнул дверцу,
машина тронулась. Отъехали недалеко - в темный провал между двумя уличными
фонарями. Я вздрогнул - влип, значит, все-таки! Быстро обернулся - нет, на
заднем сиденье никто не прятался. Там был только черный мешок. Но он имел
форму человеческого тела! Итальянец заглушил мотор.
- Холодно? - Он ткнул пальцем в мой пиджак.
- Да. - Запах, который источал намокший шелк, преследовал меня